Нивен даже попытался улыбнуться.
— Нивен! — позвал тот, встряхнул за плечи.
***
Лаэф же — услышал. Вздохнул протяжно — вой ветра среди темных скал. Но сделал последнее возможное — набросил тень на обоих.
***
— Ты умираешь? — Йен всмотрелся в глаза. Говорят, когда человек умирает, в глазах гаснет свет. А как понять, умирает ли этот, у которого света в глазах не было отродясь?
Нивен вдруг вцепился в руку так, что показалось: сейчас сломает. Выдохнул, подавшись вперед:
— Оже... релье...
— Об этом ты сейчас хочешь поговорить? — поднял бровь Йен.
— У… главного… на шее…
Йен где-то слышал: перед смертью люди могут бредить. Эльфы, выходит, тоже? И как понять, кто тут главный? Как тут вообще хоть что-то можно понять?
— Ты бредишь? — уточнил Йен. И сам понял, как глупо звучат его вопросы. Как Нивен ответит, если он — бредит? Да и не каждый умирающий признает, что он умирает. Люди как правило страх как не любят умирать.
А Нивен неожиданно, все так же удерживаясь за его руку, сел.
“Тебя и правда не добьешь”, — растерянно подумал Йен.
Это хорошо или плохо?
— Забери чертовы бусы! — неожиданно четко, даже злобно, процедил Нивен.
Закрыл глаза и рухнул на спину. Рука в зеленой перчатке в последний раз сжала запястье и скользнула на землю.
А это? Хорошо или плохо?
Плохо, понял Йен.
Конечно же, плохо.
***
— Ух'эр! — рявкнул Лаэф так, что услышали земля и небо, птицы и звери. Только люди не услышали.
Люди всегда были глуховаты.
— Не могу! — голос Ух’эра нехорошо звенел.
— Тэхэ тоже не могла, — прошипел Лаэф. — И ничего! Птиц уронила! Давай, брат.
Ух’эр не ответил.
Сосредоточенно тянул золотую нить, чтобы не слишком резко — не оборвать. И не слишком слабо — иначе упустит ребенка окончательно. А откуда ему доставать погибшего, если у него даже царства больше нет?
***
Первый глоток воздуха обжег изнутри. Нивен с трудом поднялся на локте. Он видел все, как в тумане. В жарком, тягучем и жидком, но застывающем от холода времени.
Огромными прыжками зверь несся к тому самому Иному существу, существо разворачивалось навстречу, выбрасывая меч в его сторону. В зверя летел град стрел. И уже несколько десятков торчало, впившись в золотистую шкуру.
Зверь прыгнул на врага.
Существо не боялось — оно точно знало, что успеет. Что сможет. В прыжке грудь зверя была не защищена, и уж оно-то, в отличие от своих подданных, обладало достаточной силой, чтобы пробить, добравшись до сердца.
***
Онхал уже начал было движение, но что-то остановило его. Если б он опустил взгляд, то вполне возможно даже различил бы на свой лодыжке полупрозрачные пальцы призрачной сущности, выбросившей в последний момент руку из-под земли и схватившей его.
Но он не опустил. И меч не поднял.
Он смотрел зверя, а в его ушах набатом, эхом, подавляя, подчиняя, звучал непривычно жесткий голос Эйры, чеканившей:
— Он слишком прекрасен, чтоб умереть!
— Неужели? — с насмешливым удивлением пробормотала Тэхэ, и впрямь не веря, что свершилось то самое, чего она так долго и безуспешно пыталась добиться от младшей — Эйра сделала шаг.
Иной уронило меч, а зверь впился в его горло, рванул, фонтаном хлынула кровь. Зверь замер на миг, сжал в зубах сорванное ожерелье. Потом задумчиво хрустнул, давя в зубах камушек. Потом хрустнул еще раз.
Вокруг вспыхнуло зеленое свечение. Существо вскрикнуло страшно и коротко, все никак не хотело умирать, и в последнем выпаде ударило монстра наотмашь, вложив все оставшиеся силы: тот отлетел так же легко, как только что кошка.
***
Они поднялись, будто из земли, в зеленых лучах, устремившихся вверх.
“Еще Иные… — подумал Нивен. — Раз, два…”
Сосчитать не получалось — в глазах все плыло. Было только видно, что эти такие же, как тот, которого только что убил Зверь. Высшие — так их называют? Ну, они и ростом повыше, это точно.
Почему-то вспомнилась легенда о чудовище, у которого взамен одной отрубленной головы выпростало еще парочку.
Монстр вскочил, тряхнул головой. Поднявшиеся Иные растерянно оглянулись. Судя по всему, не ожидали оказаться на поле боя. Это, конечно, давало фору, но совсем небольшую. Сейчас они как решат драться…
“Нехорошо получилось, — Нивен рывком поднялся на колено, — был один, стало… раз, два… Больше, чем один…”
Но они растеряны. Может, не хотели воевать? Может, надо что-то сказать? Остановить бой, который не нужен ни им, ни Лесным. Может, Нивена услышат? Он хоть на четверть, но Иной.
Нивен поднялся, шагнул к ним... И тут, как назло, зарычала тупая зверюга. Наклонила голову к земле, готовая броситься теперь на новых противников.
А рядом круто повернул, останавливаясь, вспарывая когтистыми лапами землю, еще один черный волк, и кто-то спрыгнул с его спины. Но Нивену было не до того. Если зверь сейчас бросится — этих точно будет не остановить. И тогда — все.
Иные разом выхватили оружие.
Зверь приготовился к прыжку.
“Ладно, — подумал Нивен. — Потом объясню”.
И прыгнул сам — к Зверю. И в тот же миг серой тенью пронесся мимо всадник, спрыгнувший с волка.
— Стой, идиот! — рявкнул Нивен, и Зверь, припавший было на передние лапы, поднялся, помотал головой, как показалось, немного растерянно.
Вместе с Нивеном что-то выкрикнул и всадник, останавливаясь напротив Иных, вскидывая ладони. Нивен обернулся — женский голос. Мелодичный напевный голос.
Она тоже обернулась и смерила его холодным взглядом. Его, потом Зверя, потом покосилась на лежащего поодаль бывшего обладателя ожерелья. И вновь уставилась на Нивена — с холодной яростью.
“Что?! — мысленно обиделся тот. — Нечего было меня убивать!”
А она была красивой. Не просто красивой, она была такой… Будто потерял нечто дорогое тебе в далеком детстве, а теперь взял — и нашел. И теперь оно еще дороже. Так, по крайней мере, показалось Нивену, но точно он сказать не мог: у него не было ничего дорогого. Ему всегда было нечего терять.
И глаза у нее — светились. Сияли. Пусть сейчас в них сверкает ярость — но свет их может быть теплым, живым… Она явно переборола себя. Переступила через ярость, ровно произнесла:
— Аэйлар, — и коснулась ладонью груди.
Да, у нее был удивительный голос.
А Иные явно любили, чуть что, представляться.
— Нивен, — ответил Нивен уже во второй раз за сегодня, и его голос впервые в жизни дрогнул.
Что-то сказал, обращаясь не к нему — к ней, один из поднявшихся Иных, и она ответила, а Нивен только сейчас понял, что надо бы развернуться — посмотреть,
