Камеры! — вспомнил Дмитрий.
Здесь должны быть камеры. Ну, погоди, что ты запоешь, когда получишь повестку!
— Нам не о чем разговаривать. У меня дела, поговорим в суде, — попытался он пройти к машине.
Но Корнев быстрым движением ухватил его за руку и, больно вывернув её, притиснул Дмитрия к автомобилю.
— Говорю один раз, поэтому слушай очень внимательно, — тихо, почти ласково заговорил он. — Занимайся своей жизнью, бизнесом, семьей и забудь о Маше. Совсем забудь. Если моя жена, хоть раз пожалуется, что ты ей угрожаешь, я больше не буду с тобой таким вежливым. Прислушайся к доброму совету — больше никогда не подходи к Маше, не заговаривай с ней, на глаза не попадайся. Не поверишь, я очень переживаю, когда что-то или кто-то расстраивает мою любимую, поэтому за последствия не отвечаю. Береги себя.
С последними словами, Корнев похлопал Дмитрия по пострадавшей скуле и оттолкнул.
Проехавшись боком по капоту, Сомов еле удержался на ногах. Голова болела, скулу дергало, вывернутая рука ныла, плюс он еще больно ушибся о крыло.
А Машин новый муж ушёл, не оглядываясь, к своему автомобилю, сел в него и уехал.
Первый порыв — писать заявление и ехать снимать побои — Дмитрий погасил — нельзя, скандал будет. Дойдет до тестя…
Ушиб не спрячешь, но тут проще, скажет, что поскользнулся и упал, а с Корневым он разберется иначе.
Наутро под глазом Дмитрия расцвел великолепный синяк, губа опухла и отзывалась болью каждый раз, когда Дмитрий разговаривал. Несмотря на наложенный грим, ему пришлось всю неделю ходить в солнцезащитных очках и, пока следы не сошли, избегать встреч с родителями и опекунами, общаясь с Гуровым и Щербаковым исключительно по телефону. Конечно, об украшении на его лице тестю немедленно стало известно, но тот спустил это на тормозах, один раз только пошутив, что зятю надо выбирать менее скользкую обувь и внимательно смотреть под ноги. Все это, включая понимающие взгляды сотрудников, счет к Корневу увеличило в разы. Он сотрет прораба в порошок!
Звонок из полиции выбил почву из-под ног.
— Сомов Дмитрий Николаевич?
— Да.
— С вашими родителями, Ириной Васильевной и Николаем Дмитриевичем, случилось несчастье. Они во второй больнице, приезжайте.
Несся так, что только чудом не попал в аварию.
А там…
Отец погиб. Мать — в реанимации.
— Мне очень жаль, — дежурно-сочувствующе говорил усталый доктор. — У мужчины не было никаких шансов, он умер еще до приезда Скорой. За женщину боремся.
— Что случилось, почему они упали с моста? Неисправность машины? Кто-то подрезал? — это было неважно — почему, но ему нужно было что-то говорить, отвлекаясь от страшного — отца больше нет!
— Я не знаю, спросите об этом у гаишников, — посоветовал усталый доктор. — Как я уже говорил, мужчина погиб на месте. У пассажирки множественные переломы и разрывы внутренних органов.
— Она поправится?
— Прогнозы осторожные. Требуются операции, грамотные нейрохирурги, так как серьёзно пострадал позвоночник. Поймите правильно — при таких травмах предсказать исход проблематично. В нашем городе нет специалистов, которые могли бы справиться.
— Что нужно, чтобы перевезти мою мать в более квалифицированную клинику?
— Деньги на перелет и лечение. Но сначала — стабилизировать её состояние, иначе женщина перелёт просто не перенесет.
Потом был разговор с дерганными полицейскими.
— На мосту расположены камеры, поэтому мы уже знаем, как все произошло. Видимо, у вашего отца случился сердечный приступ или ещё что-то похожее, он потерял сознание и управление транспортным средством. На записях видно, как машина начинает вилять, потом резко ускоряется, пробивает ограду и падает вниз. Там пять метров. Сочувствую по поводу гибели отца, но ваша мама держится. Надеюсь, она выкарабкается.
Он тоже надеялся. Сначала. Деньги были, ещё и Гуров близко к сердцу принял его горе, помог, поэтому врачи шевелились на совесть. Мама в себя не приходила. Как сказали сыну, её специально держали в искусственной коме, пока стабилизировали состояние, и решался вопрос, где делать операции.
Денег было жаль, но самое страшное — никто, ни один доктор никаких гарантий ему не давал!
Получается, он сейчас спустит несколько кровью добытых миллионов, а мать так и не поправится?
Через день ему сообщили, что клиника, где мать могли поставить на ноги, находится в Германии.
Сомов метался, не зная, что предпринять.
— Разве, только в Германии могут собрать позвоночник? — пытал он врачей. — Что возможно сделать в условиях нашей страны?
— Гарантировать никто ничего не может, — терпеливо объяснял врач. — В Москве на ноги, точно не поставят, у нас никто не умеет работать с травмами такой тяжести, ведь это не просто позвоночник, задет спинной мозг! Лечение в Германии даст вашей матери шанс, в противном случае, она останется прикованной к инвалидному креслу.
— А если она останется на лечении здесь?
— Здесь? Но у нас нет нейрохирургов такого уровня, — растерялся врач. — Поймите, травмы вашей матери очень сложные, только на позвоночнике требуется несколько операций, не считая других, иначе она навсегда останется парализованной! Сможет только говорить и глазами вращать, и не факт, что восстановится чувствительность, хотя бы, рук!
— Во сколько, примерно, обойдется лечение здесь, в Москве и в Германии.
Доктор назвал цифры, Дмитрий еле на ногах устоял.
Нет, Германия, однозначно, отпадает! Если бы они дали гарантию, возможно, он и рискнул бы такой суммой, но без стопроцентной уверенности, что лечение поможет?
Далее, выяснилось, что и Москва ничего не обещает, между тем, сумма, которую запросил столичный нейрохирург, оказалась не намного меньше гонорара немецкого врача.
Дмитрий долго думал, как поступить.
Мать было жалко, но и денег тоже! Гарантии, что родительница полностью выздоровеет, не давал никто, получается, хоть в Германию вези, хоть в Москву, хоть здесь оставляй — Ирина Васильевна жить будет, а ходить — неизвестно. А раз неизвестно, то есть ли смысл тратить такие средства?
Тем более что они ему, Дмитрию, ой, как нужны!
Игра вошла в решающую стадию, запущенный процесс уже не остановить.
И Дмитрий решился, оставив мать на лечении в своем городе. Конечно, потратиться пришлось, хоть и существенно меньше. Впоследствии, он рассчитывал вернуть большую часть расходов, продав квартиру родителей. Раз мать все равно никогда не сможет ходить, так, какая ей разница, где лежать — в своей квартире, где она одна-одинешенька, не считая сиделки, оплачивать которую, опять же, придется сыну, или в специализированном учреждении, под присмотром квалифицированного персонала? Правильно — под профессиональным присмотром лучше. А он, Дима, будет маму там навещать.
Похороны отца он помнил смутно, всем занимались люди Гурова.
Стоя у края могилы, глядя, как
