– Вы знакомы? – наконец спрашивает вслух, всё ещё не уверенный, закрывать ли дверь.
– Знакомы, – снисходительно улыбается следователь от прокуратуры. – Но важнее то, что у меня, Александр, для тебя важная новость.
– А просто по телефону её рассказать было нельзя?
– М-м-м, нет, – Григорий обрывает игру в гляделки и поднимает задумчивый взгляд к потолку, а потом резко роняет на Алекса. – Это не телефонный разговор. Как насчёт того, чтобы пригласить меня на чашечку кофе?
Прежде, чем ответить, Алекс косится на Максима – тот выглядит, словно вот-вот сорвётся, но почему-то сдерживает себя. У Григория же на губах продолжает играть снисходительная полу-улыбка.
– Хорошо… проходите на кухню.
Однако, когда Григорий делает шаг, преграда остаётся на месте, не пропуская дальше. И Алексу приходится взять Максима за локоть, чтобы заставить посторониться.
– Откуда ты его знаешь? – раздаётся приглушённое над головой.
– У меня к тебе тот же вопрос, – негромко отвечает Алекс, захлопывает дверь и тоже направляется на кухню.
Уже усевшийся на диван гость как раз отодвигает от себя стол, чтобы было куда деть ноги. Максим прислоняется к стене около него, молчаливый и сдержанный, словно страж. Он недавно готовил кофе, так что вода в чайнике ещё горячая, и пока по разномастным чашкам рассыпается растворимый кофе, за несколько секунд снова доходит до кипения. Поставив перед мужчинами исходящие паром чашки, Алекс занимает другую сторону диванного уголка.
– Итак?
Вместо ответа Григорий достаёт что-то и кладёт на середину стола. Это что-то оказывается диктофоном. И в кухне вдруг раздаётся голос бывшего мэра:
– «Чем могу быть полезен высокому гостю?»
– «Здравствуйте», – а это уже, кажется, отец Максима. – «Полагаю, вы прекрасно понимаете, зачем я здесь».
– «Не-а… понятия не имею.»
Алекс почему-то легко может представить себе, как самоуверенно ухмыльнулся при этом заявлении Виталий Голова. А вот на лице Юрия Зотова наверняка не дрогнул даже мускул.
– «Мы с вами… игроки разных плоскостей», – действительно невозмутимо отвечает тот. – «Вы играете с политикой, я – с законами. Однако сейчас вы пытаетесь развернуться на моём поле.»
– «Pазве ваша вотчина – не столица?» – в голосе Головы слышится искреннее удивление.
– «Моя вотчина – вся страна и даже этим не ограничивается», – тон старика меняется на покровительственный, словно он объясняет ребёнку, что там, за горизонтом, мир не кончается.
Максим же, услышав слова отца, плотнее сжимает зубы, и становится видно, как движутся его желваки.
– «Ах, так вот значит, каковы ваши аппетиты… Однако, вы уверены, что пытаясь проглотить так много, не подавитесь?»
– «Не беспокойтесь, Виталий Гаврилович. В мои планы не входит переходить вам дорогу.»
– «О, правда?.. Это действительно радует. Но тогда позвольте спросить ещё раз: зачем вы здесь, Юрий Васильевич?»
– «Всего лишь, чтобы поделиться кое-какими своими соображениями. Прежде всего, сразу хочу сказать – я понимаю, что и зачем вы сделали и делаете. Вероятно, вы обещали своему сыну вытащить из неприятной передряги не только его самого, но и его друзей. Однако подумайте ещё раз: стоит ли так напрягаться ради этих мерзавцев? И разве не будет лучше заставить не Астеньева, а именно их изменить свои показания?»
– «Что вы имеете в виду?»
– «Я имею в виду, что Астеньев во время инцидента находился под действием сильного алкогольного опьянения и к тому же был лишен возможности видеть преступников. Поэтому просто не способен их опознать. И даже если вдруг заявит, что узнал кого-то по голосу – суд вряд ли примет такое доказательство в виду сомнительности. Tак что о причастности вашего сына к нападению никто бы и не узнал, если бы не широкие рты его друзей. Так почему бы не заткнуть им их? Но вы почему-то решили пойти другим путём и попытаться спасти всех, заставив жертву, то есть – Александра Астеньева, перевернуть свои показания с ног на голову… Однако теперь вы знаете, что в настоящее время его семья под моей защитой. Так почему бы вам не изменить своё решение? И пойти другим путём и удовлетвориться спасением лишь своего сына? Ведь тем самым вы убьёте как минимум трёх зайцев: во-первых, это будет ему уроком, во-вторых… вы избавитесь от его бесполезных друзей, не способных даже держать язык за зубами.»
– «А в третьих?»
– «Хм-м… в третьих… Виталий Гаврилович, вы ведь ещё не отказались от надежды получить некий пост в столичном государственном управлении?.. Меня нельзя назвать тем, кто интересуется политикой, однако это не значит, я не могу шепнуть пару слов, кому надо – и тогда один из ваших подарков, отправленный в Москву, возможно принесёт так ожидаемые вами плоды. Что скажете?»
Диктофон замолкает. Алекс поднимает взгляд на Григория, но тот невозмутимо потягивает кофе, а из динамика продолжает доносится потрескивание, а значит, запись ещё не кончилась.
– «Я… не верю обещаниям, выполнять которые другая сторона не имеет никаких причин», – наконец произносит бывший мэр. – «Впрочем, кое-что вы сказали верно – моему сыну давно пора научиться выбирать друзей, а мне – прекращать потакать его капризам. Но Юрий Васильевич, разве вы сами не идёте сейчас на поводу своего сына?»
– «Нет», – жёстко и чётко отвечает отец Максима. – «В своё время я предпринял достаточно усилий, чтобы обрезать все его связи с бесполезными отбросами. И уж точно никогда бы не стал вмешиваться, чтобы спасти одного из них.»
– «Тогда в чём ваша заинтересованность?»
На этом моменте Григорий выключает диктофон и, отставив пустую чашку в сторону, убирает его во внутренний карман светло-серого пиджака. А потом улыбается и придвигается ближе к углу стола и к Алексу:
– Такие дела. Теперь тебе не нужно менять свои показания, Александр. Слушание назначено через две недели – просто не упоминай на нём о мэре и его сыне… Конечно, об обещанной компенсации придётся забыть… и напавшего на твою мать тоже не найдут. Но тут остаётся только смириться и не пытаться поднять лишний шум. Понимаешь?
Алекс подносит свою ещё полную чашку к губам и делает несколько неспешных глотков. Голова гудит, но таблетка, похоже, уже начала действовать, так что мысли в черепушке хоть и скачут как блохи, но почти безболезненно.
– А где Надежда? – вдруг вспоминает он. – И как так вышло, что эта запись у вас? Вы что, сопровождали стар… Юрия Васильевича?
Григорий косится через плечо на хмурую статую, прислонившуюся к стене и буравящую в нём дыру
