Спокойствие, изображаемое для Максима, чтобы тот не сделал какую-нибудь глупость и не навредил себе ещё больше.
Но чем дольше Алекс смотрит на этих шакалов, собравшихся вокруг, чем больше ловит их поганые взгляды… тем сильнее теряет себя.
«Они ведь не собираются повторить случившееся той ночью?!»
– В прошлый раз я не представился, – на лице главаря больше не видно улыбки. Когда он плюхается на диван рядом с Алексом, в его взгляде проскальзывает что-то, от чего бросает в дрожь. – Зови меня Цербером, пидарок…
Пистолет снова касается подола халата, сдвигая промокшую кровью махровую ткань в сторону.
Внутри Алекса всё холодеет.
Максим вскакивает – и тут же падает на пол, хватаясь за голову, а над ним склоняется долговязый с занесённым для следующего удара стволом.
«Не надо!» – крик замирает в сжатом ужасом горле.
Но длинноносый главарь уже сам останавливает своего подельника:
– Не перегибай палку, Кир. А ты, бугай, не рыпайся.
– Не смей… – цедит сквозь зубы Максим. – Не смей прикасаться к нему…
Новая порция крови заливает его лицо, сочится сквозь волосы, собирается на бровях и стекает к виску.
– Почему это? – хмыкает бывший сын мэра, и Алекс чувствует, как твёрдое дуло ползёт выше, к трусам, пока не упирается в мошонку. – Видишь ли, я делаю это не потому, что мне это нравится… но иначе вы, блять, вряд ли поймёте, кого надо бояться! Но ты ведь дорожишь своим пидарком? И не хочешь, чтобы в нём появились лишние дырки? Или он тебе и без яиц норм?
Вдруг ствол резко поднимается по дуге и прижимается прямо к губам.
– Кстати, что ты нашёл в этом дрыще, а? Ладно бы смазливым был и на девку похож… так нет же. А эти ноги? – пистолет снова ныряет вниз, к колену. – Костлявые, совершенно не аппетитные… про задницу я вообще молчу.
Алекс почти уверен, что его сейчас перевернут, задерут подол и стащат трусы, чтобы продемонстрировать и эту часть тела, но длинноносый продолжает постукивать стволом по ноге, видимо, ожидая ответа. Он смотрит на Максима, а тот… снова пытается встать, схватившись за подлокотник стоящего рядом кресла – однако долговязый успевает поднять пистолет и опять опустить ему на затылок.
– Ну ты и тугой… сказано же тебе – сиди тихо! Кстати, я слышал, папка твой от тебя отказался? Так что не рви жилы, а то тебе порвут что-то другое. Или не тебе, а твоей подстилке.
Несмотря на кровь, на лице Максима совсем не видно эмоций. Но Алекс чувствует, что тот еле сдерживает себя.
«Один против семерых… нет, у тебя не получится…»
– Ну, что? Мы наконец-то пришли к взаимопониманию?
– Чего ты хочешь?
Плечи Максима опускаются, голос звучит очень глухо.
– Рад, что ты спросил, – кивает явно довольный собой главарь и грубо закидывает руку Алексу на плечи. – Я хочу, чтобы твой пидарок забрал своё заявление.
И вдавливает ствол пистолета ему в щеку. Может, пистолет и не настоящий, но краем глаза Алекс видит взведённый курок – и сердце принимается всё быстрее отбивать чечётку.
– Заявление об изнасиловании?
– В точку.
Почему-то Максим больше не смотрит на Алекса, лишь сжимает зубы и роняет взгляд на пол. И тогда главарь вновь довольно кивает.
– Рад, что мы всё же пришли к согласию. Так почему бы не закрепить это… – отложив пистолет и освободив одну руку, сын бывшего мэра начинает расстёгивать ремень на джинсах, – минетом? – другой же сильнее сдавливает плечо Алекса. – И давай сегодня обойдёмся без рвоты, окей?
– Почему бы тебе самому не пососать свой огрызок?!
Полный ярости вопрос доносится от Максима. Он уже на ногах. И в этот раз долговязый парень за ним отступает, держась за живот и изрыгая на пол жёлтую вонючую желчь.
– Тц… – вновь схватив пистолет, главарь приставляет дуло к виску Алекса. – До тебя ведь не дойдёт, пока я не нажму на курок, да?!
Успевший сделать всего два шага Максим замирает. В его глазах плещется безумие, кулаки сжаты. Кажется, он сейчас ничего не слышит и не видит, кроме лица своего врага. Потому что даже не пытается уклониться, когда на него бросаются пять человек. Бросаются и валят на пол, выкручивают руки, один упирается коленом в спину – и воздух со свистом вырывается сквозь стиснутые зубы.
– Ублюдок, ты хочешь, чтобы тебе сломали руки и ноги? – глухо рычит длинноносый, выпучив глаза на Максима и сильнее вжимая ствол в висок Алекса. – Выбили зубы? Отрезали яйца и заставили их сожрать? К чему все эти бесполезные потуги? Или ты думаешь, что если сможешь что-то сделать сейчас – тебе это никак не аукнется?! Или твоей подстилке?!!
Ладонь с плеча резко перемещается на затылок и толкает вниз. Шуршащая ткань чёрной куртки проезжается по щеке – и Алекс утыкается носом в расстёгнутую ширинку с ярко-жёлтыми боксерами.
– Блять… – хрипит Максим, упёрто пытаясь и даже приподнимая удерживающих его парней. – Отвали от него, сука!..
Его лицо быстро приобретает вишнёвый оттенок, верхняя губа дрожит, как у оскалившегося зверя, волосы с запёкшейся кровью встают дыбом… и вдруг в комнате раздаётся отчётливый хруст. Сдавленный рык. И снова задыхающийся, сиплый голос:
– Клянусь… я убью тебя…
– Ха-а-а…
В голове что-то щёлкает. И вот уже оставив клок волос в кулаке длинноносого главаря, Алекс вцепляется в ублюдка, выкрутившего руку Максима под неестественным углом…
…а вот уже отлетает от него, больно стукается коленом, подскакивает, напрыгивает снова, получает локтем в глаз, потом ногой в живот…
…и внезапно оказывается распластанным на полу, прижатым к нему, с намотанным на руки собственным халатом, способный лишь бессильно кусать сунутый в зубы махровый пояс.
Смешно. Чтобы удержать его, хватило двоих – один прижал руки к полу, второй – главарь – уселся на живот. И всё это – в нескольких сантиметрах от лица Максима, на котором продолжают висеть оставшиеся пятеро. А значит, Алекс своим дурацким порывом не достиг ничего…
– Вот об этом я и говорю. Упрямые идиоты. Пидары все такие? Или только ваша парочка?.. Впрочем, Николя тоже пытался дрыгаться, даже разозлил меня, мелкий поганец.
Прижав дуло к подмышке Алекса, длинноносый ведёт им выше по руке, почти до замотанного халатом локтя. И вдруг взрывается:
– Вы, блять, думаете, я шучу?!
И нажимает на курок. И
