Сглотнув комок в горле, Алекс кивает. Кивает сам для себя.
– Не делай глупостей.
– Хорошо… так, мы уже подъезжаем… я потом тебе ещё позвоню, передавай привет маме.
Завершившийся звонок оставляет после себя привкус металла во рту и тяжесть в груди. Алекс продолжает тупо смотреть на карту, уже забыв, зачем вообще её разложил. И лишь взгляд на часы напоминает ему, что уже пора выходить из дома.
И Алекс выходит, захватив планшет. Неизвестно, сколько ещё осталось денег на вставленной в него симке, но как бы не был дорог мобильный интернет в роуминге, на поиск подходящего маршрута должно хватить – в конце концов, Алексу нужен только список автобусных номеров.
Однако, ещё даже не переступив порог, он сталкивается с проблемой иного рода: плохо работающая голова. Иначе как объяснить тот факт, что Алекс решил отправиться в путь босиком?
Да и автобусную остановку ему удаётся найти, только скорректировав своё движение с интерактивной картой. А найдя, приходится озадаченно остановиться у пешеходного перехода, пытаясь понять, остановка на какой именно стороне дороге ему нужна.
Но так или иначе, Алексу всё же удаётся добраться до больницы, пусть и на полчаса позже, чем планировалось.
Надежда проводит его до палаты, никак не прокомментировав такую задержку, и впервые знакомит Алекса с врачом. Причём этот врач оказывается довольно привлекательным мужчиной лет пятидесяти – не красивым, но явно следящим за собой: начиная с тщательно выбритого подбородка и аккуратной стрижки до новенького халата и начищенных кончиков ботинок – во всём чувствуется нескрываемый лоск. Пока мужчина что-то говорит, а Надежда переводит, Алекс рассеянно наблюдает за обоими. Конечно, он слушает. Точнее – старается слушать. Но сознание упорно не желает извлекать смысл из слов, вливающихся в одно ухо и выливающихся из другого. Да, информация несомненно важная, ведь касается его матери, только вот половину сказанного Алекс просто не способен понять, как бы не пытался – используемые термины ему не знакомы: «коронарная артерия»? Что это? «Аорта»? «Желудочки»? Разве операция была не на сердце?
К тому же, в его голове не перестают крутиться разные отвлечённые мысли, вроде того, как и о чём сейчас разговаривает Максим со своим отцом.
Однако подвести итог словам врача Алекс всё же способен: ещё рано окончательно делать какие-то выводы, но в целом операцию можно считать удачной, и теперь его маме нужно только время и уход, чтобы восстановиться. И полный душевный покой.
– Спасибо. Я понял…
– Пойдешь к ней? – спрашивает Надежда, когда врач уходит.
– Конечно, – кивает Алекс, косясь на её накрашенные губы.
Помада не яркая, но явно свежая. Женщина не обменивалась с врачом никакими странными или многозначительными взглядами, однако эти двое держались рядом друг с другом очень свободно. Алекс бы даже сказал, что они стояли слишком близко…
И опять его мысли утекают куда-то не туда.
Мотнув головой, Алекс заходит в палату. Надежда остаётся снаружи. Точнее, стоит ему переступить порог, как из коридора доносится удаляющийся стук каблуков.
Однако всё внимание Алекса уже переключилось на его маму. Зайдя за ширму, он приседает у медицинской кровати.
– Пришёл?
Сегодня мама выглядит значительно лучше. Кожа порозовела, к глазам вернулся не то чтобы блеск, но хоть какая-то ясность.
– Угу.
Из трубок осталась только одна – она идёт от вставленного в запястье катетера к подвешенному над кроватью прозрачному пакету. Похоже, здесь пациентам не ковыряют вены каждый раз, когда надо сделать инъекцию или поставить капельницу… да и вообще очень многое отличается то того, что Алекс видел в российских больницах. Взять ту же кровать, напичканную какими-то кнопками, или приборы рядом с ней… а ведь это даже не vip-палата на одного пациента – у мамы два соседа – но даже так их заботливо разделили непроницаемыми ширмами, а напротив кроватей повесили по телевизору. Правда, смотреть их, похоже, можно только в наушниках – вон в тех, висящих на спинке кровати.
– А где?..
Заметив, что взгляд матери направлен ему за спину, Алекс оглядывается, но конечно же, ничего не видит, кроме двери.
– М-м-м, ты про Макса? Он… вернулся в Россию… – заметив набежавшую на лицо мамы тень, Алекс поспешно добавляет: – Всё хорошо.
Но он сам не знает, что означает это его «хорошо». Но не может же Алекс сказать: «Нет, мы не поругались и не расстались»? Ведь скорее всего, маму такая новость совсем не обрадует. И уж тем более, ему никак нельзя заикаться о том, что он сегодня узнал.
– Как у вас… дела?
– Мам, тебе нельзя волноваться.
– Ерунда… зачем вообще тогда надо было делать эту операцию, если я не могу спросить у собственного сына, как у него развиваются отношения?
Она пытается улыбнуться. Точнее, улыбается, стараясь придать этой улыбке налёт лёгкости и непринуждённости.
«Храбрится.»
– Всё хорошо, – повторяет Алекс – больше ему на ум ничего не приходит.
– И как долго… вы планируете всё это продолжать?
Снова. Разве она уже не спрашивала об этом около месяца назад? В последнее время столько всего произошло, что Алексу кажется, он встретил Максима уже целую вечность назад, а на деле…
Вздохнув, Алекс поджимает губы и встаёт.
– Ты действительно хочешь об этом поговорить? Сейчас?
Мама тоже вздыхает. Выражение её лица почти не меняется, но почему-то теперь на нём становится отчётливо видно сожаление.
– И почему у меня не дочь? – внезапно спрашивает она.
– Эм… ну извини.
– Ничего, иди сюда.
Мама манит его рукой, прося снова опуститься вниз. А когда Алекс опять приседает, тянется к его голове. Ему приходится податься макушкой вперёд и подставиться под её ладонь. Щека ложится на одеяло. Оно приятно пахнет какими-то луговыми цветами…
– Тебе нужно искать работу.
Алекс дёргается, но пальцы матери пытаются удержать его голову, так что он снова послушно опускает её на одеяло.
– И дело не только в деньгах, – продолжает она, – хотя, конечно, они тоже важны, но сев на шею богатому «папику», ты скоро обнаружишь, что полностью от него зависишь. Он же будет уверен, что ты никуда от него не денешься. А это расслабляет мужчин. Может быть, сейчас Максим тобой дорожит, но пройдёт время, интерес ослабеет, и что тогда останется?
Никогда они не говорили на подобные темы. Теперь уже Алекс не смеет поднять голову и показать своё покрасневшее лицо. Ему очень неудобно… но и обрывать маму тоже кажется не самой хорошей идеей.
– …видишь ли, отношения – это то, что создают оба партнёра, – тем временем продолжает та. – Вы оба должны развиваться, меняться, удивлять друг друга… ведь совместная жизнь не состоит из одного только секса. Да и самый разнообразный секс с одним и тем же человеком рано
