«Ёбаный стыд! Мама, прошу тебя, замолчи…»
– Поэтому вам обоим надо найти, чем заняться в жизни. Разные интересы дадут больше тем для разговоров и больше уверенности в себе. Поэтому… даже если собираешься стать домохозяйкой, хотя бы увлекательное хобби тебе необходимо.
– Мам…
– Молчи. Я делаю вид, что у меня дочь, а не сын.
«Может, её во время операции случайно задели по голове? Или это так наркоз повлиял?» – Алекс косится на капельницу. – «Её же не пичкают тут никакой наркотой?»
– Ты вообще слушаешь?
– Да-да…
– Ещё вам не стоит слишком часто заниматься анальным сексом. Я погуглила и…
«МАМ!» – Алекс про себя начинает рыдать. Но больше он ничего не может поделать. Только надеяться, что тихий мамин голос не слышен тому, кто лежит за соседней ширмой.
Лишь около восьми вечера Алекс наконец-то возвращается домой. Он много раз навещал маму, когда та лежала в больнице Ярославля, но никогда не думал, что подобное посещение способно настолько его измотать. Лекция длилась почти час, хоть и с перерывами, когда маме хотелось попить или медсестра приходила, чтобы сделать ей укол или сменить капельницу. И всё же Алексу пришлось дослушать наставления до конца.
Это не было похоже на то тяжёлое прощание в холле больницы, когда у мамы случился приступ из-за бывшего мэра. Но сегодня она превзошла саму себя.
«Всё дело в лекарствах, в лекарствах…»
Ещё не отошедший от шока, но морально вымотанный сверх всякой меры, Алекс подходит к дому, служащему ему временным пристанищем, достаёт из кармана ключи, выданные Надеждой… и вдруг замечает человека, сидящего на корточках под окном кухни. Человек этот беззастенчиво дымит сигаретой. Его светлые волосы выглядят так, словно их расчёсывали в последний раз лет десять назад, под глазом чернеет синяк, челюсть тоже кажется немного припухшей, нижняя губа заклеена узким пластырем, из-под которого виднеется тонкий стежок медицинского шва…
И этот человек смотрит прямо на Алекса. Вяло, совершенно без интереса, но смотрит.
– Зачем ты вернулся?
Алекс прячет ключи обратно в карман. Пусть он и подтупливает в последнее время, но не до такой же степени, чтобы впускать Григория в дом, когда рядом никого нет. Конечно, можно попытаться быстренько проскользнуть за дверь… но не будет ли это слишком трусливо?
Как вдруг второй раз за вечер оживает его телефон.
«Макс?»
Глава 54. Тут такое дело...
****
Тpeль телефонa заcтавляет Алекса замереть и внутри и снаружи – а всё потому, что инстинкт подсказывает: надо сказать Максиму про заявившегося Григория… но что тот сможет сделать? Hакричать на своего бывшего по телефону?
Нет, не стоит его сейчас беспокоить. Но ответить всё-таки надо.
Oтойдя немного в сторону от входа в дом, Алекс торопливо прижимает трубку к уху, готовясь произнести приветствие и почти не чувствуя онемевшие губы… и вдруг слышит:
– Здравствуйте. Важная информация для жителей Ярославля: до конца июня вы можете совершенно бесплатно пройти стоматологическое обсл-
Оборвав механический голос, Алекс со злостью пихает телефон обратно в карман, а Григорий тем временем прикуривает очередную сигарету. Он так и не ответил на его вопрос, поэтому Алекс спрашивает снова:
– Чего тебе надо?
Нижние веки Григория сильно опухли, словно их накачали силиконом, так что держать их открытыми, наверное, довольно тяжело. Да и кровоподтёки на его лице не выглядят не серьёзно. Но при взгляде на всё это Алекс не испытывает удовлетворения, и жалости, естественно, тоже. Зато в нём начинает пробуждаться раздражение.
– Eсли ждёшь Макса, то бесполезно, – решает он сразу всё прояснить.
– М-м? – наконец-то реагирует Григорий. – Почему?
– Улетел.
– О? Он всё-таки тебя бросил?
Мгновенно появившееся на побитом лице оживлённое выражение так же быстро сменяется на болезненное, а из зашитой ранки на губе сквозь пластырь проступает кровь. И всё же Григорий продолжает пытаться удержать кривую ухмылку.
– Нет, – отчеканивает в ответ Алекс.
«Просто убейся…»
Чем сильнее разрастается его злость, тем увереннее он себя чувствует. Алекс даже подходит к Григорию ближе, а когда тот вдруг протягивает ему почти пустую пачку сигарет – невозмутимо достаёт одну и наклоняется к так же любезно предложенной зажигалке. И хотя вместо огонька там светится синим какое-то маленькое колечко, кончик сигареты быстро начинает тлеть.
Первый же вдох заставляет Алекса закашляться от хлынувшего в лёгкие едкого дыма.
Отшатнувшись и с отвращением уставившись на отраву заслезившимися глазами, он тем не менее не выкидывает её, а поднимает взгляд выше, прослеживая путь сизой дымной ленты, текущей вертикально вверх.
– …дело в его матери? – неожиданно снова подаёт голос Григорий.
– Откуда ты…
– Пф! Мне ли не знать этого отморозка с нежным безе вместо души?..
«Безе?»
– Мда… – глубоко затянувшись, Григорий выдыхает густое вонючее облако и щурясь, тоже задирает голову к темнеющему небу. – Почему-то я так и думал, что твоё отношение к матери заденет его за живое… Ты ведь в курсе, что его мать в психушке?
В голосе Григория всё ещё сквозит самодовольная насмешка. И у Алекса возникает непреодолимое желание стереть её. Желательно – навсегда.
– Знаю. А ещё я знаю, что она давно умерла.
Алекс морщится, невольно понижая голос к концу фразы, что же до Григория… тот совершенно не выглядит удивлённым. Неужели, он знал? Но ведь когда он стажировался в Москве, мамы Максима давно уже не было в живых… да и кто мог ему рассказать? Пусть Юрий Зотов и повесил на стажёра обязанности няньки своего непутёвого сына, вряд ли бы стал посвящать того в серьёзные тайны… а эта явно была очень серьёзной, ведь за её сохранение старик отвалил кучу бабла – причём величину этой кучи Алексу даже не хочется представлять.
– Что, интересно?
Kогда-то по-дьявольски лукавый прищур голубых глаз сейчас не тянет даже на троечку, а всё из-за огромных мешков-век под ними, а ещё почти чёрного синяка и этого стога сена на голове вместо привычной аккуратной прически… Казалось бы, только вчера Григорий выглядел депрессующим денди, а уже сегодня похож на начинающего алкоголика-бомжа – пусть пока и не опустившегося до самого дна, но несомненно начавшего вживаться в эту социальную роль.
Однако что-то в нём всё ещё живо и рвётся наружу.
Подумать только, и откуда такое неукротимое желание вывести всех и вся из себя?
Ещё немного -- и Алекс серьёзно задумается: а не попробовать ли ему врезать этому козлу?
Но в его пальцах всё ещё зажата медленно тлеющая сигарета. Григорий успел выкурить свою до середины, но та, что у Алекса, не прогорела даже на четверть. Поднеся её к губам, набрав полный рот дыма, но затаив дыхание, чтобы не пропустить дым в лёгкие, Алекс разом выпускает большое
