Весло упало вниз, с чавканьем врезалось в перепаханную землю.
Дракон дважды хлопнул крыльями, как бы осмысливая произошедшее… А затем чудовищно заревел, извергая из пасти клубы дыма и огненные языки…
Дальше все происходило очень быстро.
Пур заорал, выпалил из обоих стволов дробовика и, перехватив его за дуло, побежал на подступающих мертвецов врукопашную.
Кот Евгений, издав особенно противный скрежет, заменяющий ему боевой клич, с разбега атаковал своего врага – Псевдочеловека.
А я, ничего особо не планируя, кинулся к той платформе, на которой была заточена Альбина…
* * *Дальнейшее я помню отрывочно… Помню перекошенные рожи, зубастые пасти подручных Разводящера… Помню струи пламени, которые задевали волной жара, так что трещали волосы и искры обжигали щеки… Помню, как дубасил по стеклянной стенке пузыря выхваченным у кого-то знаменем с крылатым разводным ключом, а с той стороны стекла что-то кричала Альбина…
Помню вопль освобожденного Влада: «Веслом, Серый, веслом!! Прямо по харе ему!!! Дайте мне весло тоже!!» Помню, что я и сам кричал какие-то слова из арсенала Карташова… Помню, как кот Евгений яростно полосовал когтями знаменитую треуголку, и паучьи лапы никак не могли его зацепить, такой он был храбрый, маленький и верткий… Помню, как Пур, зажимая рану на боку, требовал, чтобы мы оставили его, что он прикроет, что нам надо уходить… Но мы его не бросили.
Мы почти добрались до Двери, когда Разводящер, уже чувствуя поражение, полыхнул, разлетелся мириадами смертоносных осколков и клочьев мусора… Под ногами разверзлась земля, Альбина поскользнулась, я успел ухватить ее за руку и смотрел в ее глаза – голубые-голубые и ужасно глубокие, и мысль была только одна, самая важная на свете: «Не отпускай ее… Только не отпускай!»
* * *Я вздрогнул, просыпаясь. В окно весело светило солнышко. Я был дома. В своей кровати.
Поправил сбившееся одеяло, взял с приставленного к кровати стула чашку, жадно хлебнул остывшего чая.
Вошла бабушка с телефоном в руках:
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Лучше…
– Тебя! – Бабушка качнула телефоном. – Только недолго… Тебе отдыхать надо, поправляться.
Я приложил трубку к уху:
– Алло?
– Привет, Сережка!
– Альбина!!! Я тебя вытащил?!
– Чево-о-о? Ты, говорят, простудился. До сих пор жар?
– Как ты меня нашла?
– Ты дурачок? У меня же есть твой номер, звоню по межгороду.
– А, ну да… Ну… и как дела?
– Нормально. А у тебя?
– Тоже. Особенно теперь… Как там твоя Роскошь?
– Россошь. Нормально. Жить можно!
– Представляешь, Альбина, мне приснился ужасно дурацкий сон…
Я стал рассказывать ей свой сон, мы очень много смеялись, потому что сон действительно был ужасно дурацкий, особенно эта мармеладная лягушка и книготорговец, притворяющийся Чаком Норрисом.
Мы болтали как раньше, на переменках, будто снова сидели на одном подоконнике, и никакие километры нас не разделяли. А потом ей уже пора было идти, а мне, если честно, хотелось еще поспать, поэтому мы договорились созвониться снова, когда я буду чувствовать себя получше, как можно скорее и вообще созваниваться как можно чаще… Ведь Россошь – это не так далеко, как Нуария, правда? Это же всего-навсего Воронежская область. Рукой подать!
* * *Когда я проснулся снова, уже был вечер.
– Сережка, ты прямо нарасхват! – сказала бабушка. – Твой пришел…
От бабушки пахло плюшками и вареньем. Мне захотелось вскочить, обнять ее крепко-крепко и сказать, как сильно я ее люблю. Но телом все еще владела болезненная слабость, и еще подумалось, что как-то глупо это будет. Она же и так все знает, да?
В руке у Влада была бабушкина плюшка, от которой он уже изрядно откусил, на плече – знаменитый безразмерный рюкзак.
Я натянул одеяло на самый нос, хмуро буркнул:
– Заразишься.
– Чепуха! – возмутился Влад, усаживаясь на свободный стул. – У меня, допустим, иммунитет.
– Влад, прости меня, – сказал я. – Ты был абсолютно прав. Я вел себя как скотина.
– Несомненно, – ответил он заносчиво.
Влад доел плюшку, стал рыться в рюкзаке:
– На, держи, – выложил диск «1812». – Допустим, дарю.
– Это же твоя любимая… А мне сейчас все равно не разрешат комп. Оставь…
– Да плевать. Ты мой лучший друг или кто? – И добавил, будто устыдившись своего порыва: – К тому же с кем мне гамать? С компом? Допустим, он мне не соперник. Ты, собственно, тоже. Хоть у тебя и бывают моменты…
– С Карташовым, – ревниво ответил я.
– Он только в шутеры гамает, – нагло усмехнулся Влад. – В кваку и дюка. Мы на субботу договорились!
– Влад, – я решил не обращать внимания на привычную его нечуткость, – вот ты же умный человек…
– Ну, допустим.
– Почему у взрослых всегда надо выбирать «или-или»… Неужели нельзя просто… Просто «и»?
– Подрастешь – поймешь, – оскалился он.
– Скорей бы, что ль, стать взрослым. А то все загадки, ребусы, шарады… Хоть понять, как это…
Влад воровато огляделся, водрузил на колени рюкзак. Копался он в нем, как всегда, долго и с чувством. И тут из недр его раздался звук, который я вовсе не ожидал услышать: «вжих-вжих-скрип…»
– Я его смазал, конечно, – как бы извиняясь за этот звук, сказал Влад. – Ржавчину поснимал… Но там, прямо скажу, еще есть с чем работать. Допустим, будет у нас еще с ним хлопот, Серый…
Голова кота Евгения высунулась из рюкзака наполовину, так что виден был только левый глаз-огонек. Он дважды мигнул зеленым.
– Сережа, уверяю вас, – проскрипел кот. – Никогда не поздно стать взрослым. Поэтому… стоит ли с этим спешить?
1
«До свиданья, друг мой, до свиданья…» – строка из последнего стихотворения С. А. Есенина (1895–1925).
2
Фрагмент стихотворения В. С. Высоцкого (1938–1980), написанного незадолго до смерти.
3
Слова из песни «Звезда по имени Солнце» В. Р. Цоя (1962–1990).
4
Стихи Д. Сухарева.
