Я не привыкла работать в такой неспокойной обстановке, как на пороховой бочке себя ощущаю. Смычковский хмыкнул, помолчал, потом наконец соизволил махнуть рукой.
— Спасибо, можете идти, — и придвинул папку с бумагами к себе.
С большим облегчением я вернулась в приемную, села за стол, поглядывая на молчаливую Веронику. Интересно, что ей шеф наговорил? Впрочем, на телефонные звонки отвечала исключительно она, а я и не возмущалась. Все было спокойно почти до самого обеда, пока где-то за полчаса до оного из кабинета не выглянул Смычковский.
— Олеся Викторовна, позовите ко мне Эльвиру Анатольевну, и мне нужен список ближайших выставок и график их посещения менеджерами.
Шеф снова исчез в своем кабинете, а Вероника все-таки не вытерпела.
— Я сделаю график, — коротко обронила она, не глядя на меня, на что я пожала плечами и ничего не ответила.
Хочет на грабли наступать, пускай. Тем более, что подобный график у меня был готов, вчера еще занялась — ну по привычке, я такое всегда делала на прежнем месте работы в начале недели. Позвонила начальнице отдела продаж, передала просьбу шефа, сама тихонько распечатала бумаги, на всякий случай, и положила их рядом с собой. Потому что, судя по нахмуренным бровям, Вероника все еще была в процессе составления. Эльвира Анатольевна явилась через несколько минут и прямо с порога обратилась ко мне, мельком скользнув взглядом по моей напарнице:
— Олеся, загляните в бухгалтерию, у них почта накопилась, заберите и отправьте.
— Да, конечно, — кивнула я и поднялась из-за стола.
Усмешка Вероники меня при этом совершенно не задела, и я со спокойной душой вышла из приемной, отправившись в бухгалтерию. А вот когда вернулась, неприятности подкрались незаметно. В приемной было пусто, из кабинета доносились голоса, и я занялась сортировкой писем и упаковкой их в конверты — зайду сегодня после работы на почту, когда дверь распахнулась, и оттуда вылетела красная, как рак, Вероника, метнув на меня злой взгляд. Ой, что-то у меня дежавю. Спрятав усмешку, я сохранила невозмутимый вид, и тут зазвонил телефон. Внутренний. Из кабинета. Сердце невольно екнуло, и я подняла трубку.
— Олеся, где график? — требовательно спросил Смычковский с явными недовольными нотками.
— Сейчас будет, — отозвалась я, взяв нужные бумаги со стола.
— Я сказал вам сразу принести, — отрывисто произнес он, а во мне взметнулось возмущение.
— Эльвира Анатольевна попросила в бухгалтерию зайти, — ровно ответила я, стараясь сдержать эмоции.
— Ваш начальник — я, Олеся Викторовна, — осадили меня и повторили. — Несите график немедленно.
Тиран и грубиян. Едва не фыркнув, я схватила бумаги и быстрым шагом зашла в кабинет, отдала Смычковскому, даже не взглянув на шефа, и поспешила обратно, чтобы не нарваться на продолжение отповеди. Слава богу, ему хватило такта не делать этого в присутствии Эльвиры. А вот выходя из кабинета, я наткнулась на Веронику, как раз отходившую от кофе-машины с чашкой… Только и успела судорожно вздохнуть, с ужасом глядя на расплывшееся на блузке безобразное коричневое пятно. Напарница отступила на шаг, мило улыбнулась и с фальшивым сочувствием проворковала:
— Ой, извини, нечаянно вышло.
После чего развернулась и направилась к своему месту, и даже спина ее излучала довольство и триумф. Вот… стерва. Я скрипнула зубами, с ненавистью посмотрев на Веронику и сжимая кулаки, чувствуя, как на глаза наворачиваются бессильные слезы. Задержав дыхание и строго запретив себе истерить на рабочем месте, я вылетела из приемной и заперлась в туалете, наконец дав волю эмоциям, и тихо всхлипнула, пытаясь оттереть пятно влажной салфеткой. Да куда там, конечно, ничего толком не вышло, тут только стиральная машинка поможет. Но ходить до конца дня в таком виде по офису? Господи, я ж сгорю со стыда. Прикусив губу, я несколько мгновений напряженно размышляла, что хуже, неряшливый вид или претензия на сексуальность, и решила, что второе безобиднее. Смычковский после обеда уезжает из офиса, в приемной кроме Вероники никого нет, так что, переживу как-нибудь до конца дня. И я начала расстегивать пиджак, глядя в глаза своему отражению.
Сняла блузку, надела обратно пиджак и горестно вздохнула. Мда. Вырез ровно на грани приличия, а учитывая мои не модельные формы и размер груди, пикантная ложбинка предстала во всей красе, и хорошо хоть, кружево бюстика не выступает. Но лучше не наклоняться и держать спину прямо, потому как малейшее неверное движение, и о цвете моего нижнего белья узнают все желающие. Уже предвкушая возможную реакцию Смычковского по поводу моего внешнего вида, я аккуратно сложила испорченную блузку, еще немного посидела, собираясь с духом, и наконец вышла из туалета. До обеда оставалось десять минут к моему облегчению.
Под насмешливым взглядом Вероники я вернулась за свое рабочее место с гордо поднятым подбородком, и конечно, стервозная напарница не преминула небрежно заметить:
— Думаешь, твое декольте сойдет за отвлекающий маневр?
Я ничего не ответила, лишь мрачно покосилась на нее, придвинув клавиатуру к себе и углубившись в работу. Еще пять минут мы сидели в тишине, а потом дверь кабинета Смычковского распахнулась, и вышел сам шеф, один — видимо, Эльвира ушла, пока я сидела в туалете. Остановился, окинул непроницаемым взглядом и сообщил:
— Олеся Викторовна, вы понадобитесь мне на встрече, она сразу после обеда. Собирайтесь, я жду вас в машине.
После чего вышел, оставив меня сидеть с неприлично открытым ртом и в состоянии тихой паники.
ГЛАВА 7.
Очнулась я, когда Вероника прошипела, заставив вздрогнуть:
— Подстилка.
Повернулась к ней, смерила внимательным взглядом и ровным тоном ответила:
— Кофе на себя не я пролила. Всего хорошего.
После чего поднялась, молча собравшись и прихватив письма — отправлю на обратном пути в офис, и вышла из приемной с высоко поднятым подбородком, хотя коленки, конечно, подрагивали. Уверена, Смычковский прекрасно заметил изменения в моем внешнем виде, и наверняка черт знает, что подумал. Особенно, учитывая, как я отшивала его попытки приставать ко мне… Спускаясь в лифте, едва не застонала от отчаяния, вцепившись в сумочку и до хруста стиснув зубы. Ну уж нет, теперь я молчать точно не намерена, не специально же испортила собственную блузку. А ходить неряхой по офису точно не буду. К моменту, когда я спустилась в холл, моя растерянность переплавилась в злость, и на улицу я вышла вполне в боевом настроении.
Смычковский ждал около своей машины, как всегда, безупречный в своем светлом костюме, с небрежным прищуром холодных серых глаз и ленивой улыбочкой. Поджав губы, я подошла, глядя мимо него и борясь с желанием ссутулиться, чтобы не привлекать лишнего внимания к вырезу пиджака. Как говорится, одно лишнее движение, и цвет
