— Ага, а меня зовут Фаина Раневская. Я бы тебя в любом виде узнал, дружище. Ну, вспоминай. Витя Истомин. Помнишь, ещё с Васьком Кокориным на губе сидели. Друзья навсегда. Друзья несмотря ни на что.
Витя подошёл вплотную, а потом постучал пальцем по руке.
— А вот тут медведь с арабской вязью.
В голове Владлена, как в калейдоскопе, стали проноситься картинки. Он в армии. Они, трое призывников, дерутся против дедов. Казалось, вся жизнь проносится перед глазами, как фильм, включённый на быструю перемотку.
— Витюха, — простонал Садовский, хватаясь за голову.
Ильяс, до этого стоявший на крыльце, тут же подбежал и закричал:
— В дом, живо, нечего делать на улице.
Они зашли на кухню. Фатима положила на стол блистер с таблетками, а затем, молча, удалилась. Выпив таблетку, Владлен наконец подошёл к другу и обнял его.
— Знакомься, Синичкин. Мой сослуживец. Сержант Садовский Владлен Валентинович, — улыбнулся Витя.
— И мой сослуживец. Как же так, товарищ сержант? Получается, вы в плен попали? А похоронили тогда кого? — нахмурился Синичкин, до этого пребывавший в шоке.
— Раненый я был, Синица, — парни тоже обнялись, приветствуя друг друга.
— Присаживайтесь, поговорим, — указал на стулья Ильяс.
Он рассказал, как к нему попал Владлен. Что его контузило сильно. Что едва выжил и потерял память.
— Вот это да! А остальные все тогда погибли. Товарищ капитан Захар Константинович тоже, — вздохнул Синичкин.
— Нужно идти в часть и заявить, что я жив. Кто-то у нас инфу сливал духам, вот мы на засаду и нарвались. Я же хотел выяснить кто, даже подозревал одного, — решительно заявил Владлен.
— Сдурели, товарищ сержант? Нельзя вам в часть. Вместо вас человека привезли. Вроде вы, а вроде нет. Но когда вашу родинку на руке увидели, то сомнения отпали. Все были в таком шоке, двенадцать человек всё же погибло. Вот татуировку никто и не догадался проверить. А ещё у вас в руке пластина с фамилией зажата была. Будко тут же заявил, что кто-то предупреждает бандитов заранее обо всём. А потом обвинил вас. Типа вы чеченец наполовину, поэтому и помогали своим. Только приехавший полковник заявил, что раз вы погибли, значит, о предательстве нужно молчать. Ну, чтобы часть не позорить. Будко в грудь себя бил, обещая отомстить Пророку за все загубленные души. А потом операцию разработал, и сам с ним на встречу пошёл. Взяли мы Пророка, но майор расстрелял его при попытке к бегству. Так что правду о том, кто «крыса», мы так и не узнали. Нас потом раскидали кого куда. Я вот в часть к Виктору попал, — на эмоциях проговорил Синичкин.
— Володя прав. При таких обстоятельствах, нельзя тебе в часть. Старику могут не поверить. Скажут, что ты этот год на стороне боевиков воевал. Ты теперь Зармаев Равиль? Вот и будь им. Сержант Садовский погиб и похоронен на родине. Тем более что Будко после поимки Пророка подполковника дали. Он на повышение в Москву уехал. Теперь у него связи, посадит в тюрьму тебя. Только добраться домой, к матери, я тебе помочь не могу, прости. Как-то сам, — поддержал сослуживца Виктор.
— Спасибо и на этом, Вить. Я же благодаря тебе всё вспомнил.
— Наши кричат у ворот, товарищ старший сержант, — спохватился Синичкин.
— Ну, прощай, Владленыч, удачно добраться домой, — Виктор встал и обнял друга.
Синичкин тоже попрощался, пожелав удачи. Они поспешили на выход, чтобы другие ничего не заподозрили.
— Мы тут проверили. Всё чисто. Глубокие старики живут и племянник шизофреник. Идём дальше, — сказал строго Виктор.
— Вот оно как, дядя Ильяс. Значит, я действительно наполовину чеченец. А убил я тогда родича своего. Больно на меня похож был. Да и пятно вот это, родовое, точь-в-точь как у меня, — Владлен показал руку.
Ильяс, присев на стул, тяжело вздохнул.
— Помню, дед рассказывал. В революцию тоже брат на брата шёл. А вот в войну сплотились, шли единым народом немцев бить. Переживали за каждого убитого, неважно было, какой он нации. Теперь-то что с великой страной сделалось? Ладно, давай о насущном, Равиль. Домой поедешь, помогу. А хочешь, тут оставайся. Война скоро закончится, можно будет в городе на работу устроиться. Ты же знаешь, что стал мне как сын, Равиль.
— Домой поеду, дядя Ильяс. Меня там мама ждёт. Вернее похоронила, но я должен к ней вернуться. Я ведь раньше в Москве жил, — Владлен подошёл к печке и налил стакан воды из чайника.
— Москва. Там же каждого прохожего сейчас проверяют. А ты Зармаев Равиль Исаевич. Между прочим, он боевик был. Даже портреты на всех столбах висели, что в федеральном розыске. А потом убили его. Только Равилю тридцать пять лет было, а тебе в документах двадцать два года написали.
— Всего на год ошиблись. В августе двадцать два мне будет. Но ничего, переживу.
Фатима вернулась с огорода и стала накрывать на стол. Она всё охала над рассказом мужа. Переживала, как названный племянник до Москвы доберётся.
— Жигули мои возьмёшь. Я совсем слепым становлюсь. С лошади не свалюсь, а вот на машине разбиться могу. На бензин денег дам и права сделаю. И ещё, возьми вот это кольцо. Будет совсем туго, продашь, — заявил Ильяс, протягивая на ладони кольцо.
Это была старинная мужская печатка из серебра. Сверху был круглый чёрный оникс, которого по кругу оплетала змея.
— Дорогой подарок, дядя Ильяс, не возьму. Да и на поезде можно до дома доехать, — отмахнулся Владлен.
— Цыц! Забыл, чему я тебя учил?! Старших нужно уважать! Перечить нельзя! Я сказал так, значит, ты это должен сделать! — повысил голос Ильяс: — Раз твой отец чеченец был, будешь наши обычаи соблюдать, пока здесь.
— Как скажете, дядя Ильяс, — понурил голову Владлен, смиряясь.
— Вот и хорошо, — старик взъерошил волосы парня.
— Ильяс прав. Нам теперь машина не нужна. Карим в Америке на иномарке катается. Да и деньги нам высылает, ты же знаешь. А тебе ехать надо, мать есть мать. Только напиши, что добрался хорошо. Мы тоже волноваться будем, — Фатима поставила перед ним тарелку с супом.
— Обязательно, тетя Фатима. Я телеграмму отправлю.
Весь остаток дня Владлен проходил задумчивый. Он думал о маме. Как она пережила его мнимую смерть? Как встретит его? Очень хотелось поскорее увидеть маму, обнять, сказать, как он любит её.
========== Глава 24 ==========
В начале июня четверо друзей снова собрались на кладбище. Теперь, вместо двух крестов, на могилах стоял один большой памятник из чёрного мрамора.
—
