В этот миг я заметил на эфесе неглубокие царапины. Возможно, эти отметины были оставлены случайно, подумал я… А может быть, здесь кроется нечто большее? Руны. Письмена. А вдруг этот меч, как и Душегуб, заключает в себе магию? Но едва успела эта мысль прийти мне в голову, как я понял, что шансы на чудо крайне малы. Ну как может быть волшебным никому не нужный меч, заржавевший от времени, висящий над очагом в Богом забытой деревне, жители которой озабочены только выпечкой хлеба?
Тем не менее руны словно манили меня к себе. Возможно, они рассказывали историю меча. А если он действительно был волшебным, надпись могла, например, содержать указания, как им пользоваться. О том, как заставить его прилететь ко мне!
Напрягая свое «второе зрение», я попытался уловить смысл в царапинах на рукояти меча. Несмотря на скрывавшие их слои сажи и пыли, я все же отметил некий ритм, повторявшуюся закономерность. Здесь были прямые линии. И кривые. И углы. Призвав на помощь ум и сообразительность, какие были в моем распоряжении, я проследил взглядом за таинственными царапинами.
И вот перед моим мысленным взором возникла первая буква. Я сумел ее прочесть! Затем… вторая. И третья. Четвертая, пятая… и вот уже я прочел первое слово. И все. На эфесе было вырезано лишь одно-единственное слово. Одно необычное слово.
Я произнес его, но не вслух, а мысленно. Медленно, тщательно, словно смакуя это имя. И меч ответил мне. Он рассказал о своем великом прошлом и о славном будущем, которое ожидало его. «Я меч света, прошлого и настоящего. Я меч королей, былого и грядущего».
Внезапно меч отделился от стены. В тот же миг грязь и сажа исчезли с рукояти, и серебристый металл ярко сверкнул. Ножны и перевязь словно возродились, преобразились в отполированный металл и прочную кожу. Их украшало множество пурпурных драгоценных камней.
Грациозно, подобно листу дерева, подхваченному ветром, меч пролетел над печью и опустился мне в руки.
Только после этого я понял, что в комнате наступила полная тишина. Никто не шевелился. Никто не произносил ни слова. Все взгляды были прикованы ко мне.
У меня упало сердце, потому что я был совершенно уверен, что теперь меня точно сочтут шпионом. Нас с Рией выгонят из деревни. А может, случится и что похуже.
Плутос с выражением лица, которое можно было счесть и раздраженным, и изумленным, вышел вперед. Уперев руки в толстые бока, он некоторое время разглядывал меня.
– Сначала я был о тебе не очень-то высокого мнения. Это я тебе точно говорю.
– Я… прошу прощения, что без спроса взял твой меч.
Не обращая внимания на мои слова, он продолжал:
– Но несмотря на это, ты, как доброе тесто, поднялся, парень. Поднялся на такую высоту, которой я не ожидал от тебя. Тебе просто нужно было время.
– Ты хочешь сказать… я могу им воспользоваться?
– Ты можешь взять его себе! – прогремел Плутос. – Этот меч твой.
Я поморгал, пытаясь осмыслить происходящее. У дверей я заметил Рию – она смотрела на меня с гордостью. А Нимуэ, подбоченившись, разглядывала меня с другим выражением. Похожим на… зависть.
– Но я всего лишь прочел его имя. Он называется…
– Тс-с, парень! – Плутос поднял руку. – Настоящее имя никогда не следует произносить вслух, лишь в случае крайней необходимости. Ты получил власть над этим мечом, узнав его истинное имя. И теперь ты должен тщательно оберегать его тайну.
Я оглядел комнату, освещенную рыжим пламенем очага, вдохнул ароматы только что перемолотых зерен, свежевыпеченного хлеба и тысячи приправ.
– Мне кажется, я понимаю, – наконец, сказал я. – Здесь, в этой деревне, вы узнаете истинные имена каждого из ингредиентов теста, прежде чем использовать их. Это позволяет вам руководить их силой, могуществом и высвобождать эту силу, когда вы печете хлеб. Вот почему ваши хлебы наполнены магией.
Плутос медленно кивал.
– Этот меч попал сюда много веков назад, его принесла стая волшебных лебедей. Было предсказано, что однажды он сам слетит, как лебедь, в руки того, кто сможет прочесть его истинное имя. Меч доверили нам потому, что мы единственные из всех народов, населяющих Финкайру, выше всего ценим могущество настоящих имен. И мы бережно хранили его до этого самого дня. Теперь ты за него в ответе.
Пекарь ловко опоясал меня ремнем, застегнул пряжку, поправил ножны.
– Пользуйся этим оружием с умом и только во имя добра. И береги его. Потому что было также предсказано, что однажды он перейдет к великому королю, которого, однако, ждет трагическая судьба. Этот король будет наделен такой силой, что сможет вытащить меч из каменных ножен.
Я взглянул в лицо Плутосу.
– Значит, он тоже должен знать его истинное имя. «Истинное имя обладает истинным могуществом».
В этот миг мой посох охватило шипящее синее пламя. На нем появилась новая отметина – в виде меча. Меча, чье имя я теперь знал.
Глава 24
Ни крыльев, ни надежды
Лишь после того, как мы с Рией попробовали девять разных видов хлеба (включая хлеб-амброзию, который был даже лучше того, что я ел у Каирпре), мы, наконец, распрощались с Плутосом. Напоследок главный пекарь сунул в мой дорожный мешок несколько краюх свежевыпеченного сытного хлеба и проводил нас к выходу. Когда мы покинули пекарню и очутились на кишевшей народом площади, то сразу же заметили Бамбелви, который сидел, привалившись спиной к хлебному фонтану.
Тощий шут держался за раздувшийся живот и жалобно стонал. Лицо его, вплоть до самого нижнего подбородка, приобрело странный сине-зеленый цвет. Куски золотистого теста прилипли к его плащу, к капюшону, застряли в волосах, в ушах, даже в бровях. Шутовской колпак, тоже заляпанный тестом, больше не звенел.
– О-о-о, – стонал он. – Смерть от переедания! Какая жестокая кончина.
Я невольно улыбнулся и едва не рассмеялся, однако, вспомнив свою клятву насчет башмаков, плотно сжал губы.
Из сбивчивых объяснений Бамбелви, прерываемых стенаниями, мы поняли, что он стоял у хлебного фонтана, глядя на аппетитную густую жидкость, стекавшую вниз, и вдыхая заманчивый аромат, пока, наконец, терпение его не лопнуло. Он наклонился ниже, втягивая носом запах съестного. Затем зачерпнул волшебное тесто обеими руками прямо из бассейна и запихнул в рот. Ему понравился вкус, и он съел вторую пригоршню. И третью. Слишком поздно несчастный сообразил, что тесто в фонтане еще не поднялось. Так что подниматься оно начало у него в желудке. Результатом явилась боль в животе, такая ужасная, что даже он не в силах был ее описать.
Прислонив посох к бортику фонтана, я сел рядом с шутом. Риа уселась поблизости, обняв колени, так что со стороны она напоминала кучку зеленых и бурых лиан. Жители деревни Слантос носились вокруг нас туда-сюда,
