Глава 7.
Оставив Соню в доме с большой порцией мороженого, Эльвира вновь появилась во дворе. Вадим не любил ходить вокруг да около, однако, озвучить то, зачем приехал, было задачей сложной. Зная о стойком характере девицы, он предполагал, что она попросту укажет ему от ворот поворот, и, по сути, это было бы правильно. Он бы на её месте еще и пинка под зад дал.
Но, в том и заключалась разница между ним и Эльвирой. Он-то мог запросто поставить на место любого, неважно, мужчину или женщину, а вот она изначально прикидывалась равнодушной к его нраву, а значит, всё же побаивается. Будь это не так, если ей скрывать нечего, она бы до последнего отстаивала свою позицию, а ведь он уже убедился, что характер у неё стойкий.
Следовательно, эта загадочная особа, так неожиданно привлекшая его внимание, хранит какую-то тайну, связанную с Соней. Это-то Загорскому и не пришлось по вкусу. За своё он готов был грызть глотку всякому, кто посмел бы посягнуть на святое, а дочь была пупом его вселенной.
Конечно, он с самого начала знал, кто отец Сонечки, и даже, спустя время, простил Татьяне измену. Да, жена согрешила, изменила ему с его же братом, но вина Вадима в этом тоже имелась. Шесть лет назад у него как раз были серьезные проблемы с налоговой полицией, и почти год он провел в СИЗО, дожидаясь, пока суд вынесет решение. В махинациях он замешан не был, чистой воды подстава со стороны бывшего партнера, но всех собак спустили на него, и вот тогда-то Ярик подло соблазнил Таню.
О том, что Соня не его ребенок, Вадик узнал лишь после смерти жены, от её подруги. Это, естественно, был удар ниже пояса, но, к тому времени предъявить претензии брату и супруге он уже, увы, не мог — они погибли в автокатастрофе. Сонечку он воспринял сразу как собственную малышку, не только потому, что у девчушки никого не было, кроме него и бабушки, здесь сработал странный механизм в его голове.
Вадим давно мечтал о дочке, и в случившемся распознал не иначе, как благословение судьбы, хоть и не верил в подобные глупости. Они с Соней в одночасье лишились близких людей, чтобы найти друг друга…
Что касается Эльвиры, Загорский решил, во что бы, то ни стало разгадать её тайну, и был более, чем уверен, что в его доме она появилась неспроста. Нелепая ложь о якобы ревности Дианы ко двору совсем не пришлась. Эля врать не умела. Но, коль дело коснулось Сонечки, Вадим отступать не собирался, хотя и осознавал неприятный факт, что к Эльвире его всё-таки влекло.
Сейчас он предложит ей то, что определит будущее её, его и Сони. Она не сможет отказаться, он не сомневался, а её согласие и будет отправной точкой в его тайном расследовании.
— Что Вы хотели от меня? — осведомилась она, скрестив на груди руки.
Стояла перед ним воинственная, гордая, и он невольно залюбовался. Отважная кошечка ему нравилась, с такой ею Вадик запросто справится. Взаимные уколы и язвительные высказывания завуалируют его истинные мотивы, разве не этого он добивался?
— Дело в том, что Вы внесли полный раздор в мой дом своим внезапным появлением. — холодно начал он, прикурив черную сигарету из пачки «Макинтош». — явились, легкой рукою приручили прислугу, и взялись за мою дочь. Приручить меня у Вас не вышло, но я лишь досадная помеха, или, как это лучше назвать, досадный довесок на пути к Вашей цели. Я прав?
— Не понимаю, о чём Вы! — фыркнула девушка, презрительно глянув на него своими нежными небесными глазами.
Хороша, просто очаровательна… Притягивает взгляд, невозможно устоять, не приласкать визуально высокую грудь под облегающей футболкой, и стройные ноги в джинсах. У него мелькнула шальная мысль. А ведь всё это, что он секунду назад трогал глазами, будет иметься в комплекте к его задумке, чёрт побери!
— Соня никогда не привязывалась к няням, а к Вам — почти мгновенно! — обвиняющим тоном продолжал он, надвигаясь на неё.
Она сделала шаг в сторону, неуверенно нахмурилась. Вадимом овладел азарт, он нарочно стремился рассердить её, чтобы вновь увидеть раскрасневшееся милое личико и сжимающиеся кулачки. Эльвира чертовски возбуждала его своим необузданным характером.
— Не бойтесь, я здесь не затем, чтобы ругаться с Вами. — усмехнулся мужчина, когда ей стало некуда пятиться, и пришлось упереться спиной в угол дома. — если присмотреться, не так уж Вы плохи…
— Ваше мнение по поводу моей внешности меня интересует в последнюю очередь! — огрызнулась Эля.
— Да, несомненно. — невозмутимо согласился Вадим, и облокотился одной рукой о кирпичную кладку. — не шипите, спрячьте коготки, у меня к Вам деловое предложение. Оно, разумеется, очень пикантное, но я делаю это исключительно ради Сонечки. Не обольщайтесь, что Вы лично меня заинтересовали, как женщина.
* * *Не знаю, как у меня хватило терпения не взорваться. Он кем себя возомнил, единственным мужчиной во вселенной?! Стыдно признаваться, но его наглое заявление задело. Ах, я не интересую его, как женщина? А как же тот поцелуй, при воспоминании о котором до сих пор сводило скулы и сладко ныло в паху!
— Это взаимно, между прочим. — напустив на себя независимый вид, холодно отрезала я. — так что за предложение? Что Вы там еще придумали?
Ключевое слово здесь, естественно, было Сонечка. Только поэтому и согласилась продолжить беседу, хотя одолевало желание указать Загорскому на ворота. И чего рассматривает, будто оценивает, очень неуютно под этим взглядом. Пробирает до костей, нервирует. Хочется закутаться во что-нибудь, спрятаться, и в то же время…
Завораживает. Никогда я не терялась так перед мужчинами. Ну, да, а много ли таких, как этот, было в моей жизни?
— Вы привязались к Соне, верно? — и снова пытливые глаза прямо в нутро.
Я пожала плечами, не признаваться же, что сходила с ума за сутки вдали от неё!
— Она мне очень симпатична, по крайней мере.
— В отличии от меня? — неожиданно весело рассмеялся Вадим.
Я засмотрелась. На его преобразившееся лицо, с которого исчезла суровость, на смешную сеточку морщин вокруг глаз, на красивые губы и ровные белые зубы, резко контрастирующие с загаром кожи. Злость улетучилась, и я улыбнулась.
— Да. В отличии от Вас. Вы не сделали пока ничего, чтобы я начала относиться к Вам по-доброму. С этим-то спорить не станете?
— Не стану. И хватит мне выкать. Я не древний мамонт, уверен, старше тебя ненамного.
— Неприлично спрашивать у женщины возраст. — скрестила на груди
