– Расслабься, – прошептал Пейтон мне на ухо.
– Что? – Я изо всех сил пыталась расслышать его за своим громким сердцебиением.
– Можешь прислониться к моей груди. Если будешь сидеть так скованно в седле еще долгое время, то позже почувствуешь каждую мышцу в своем теле.
Его забота раздражала меня. Я не знала, что мне делать с этим Пейтоном. Я хотела поцеловать его, полностью довериться ему, потому что каждая клеточка моего тела знала его как мужчину, которого я любила. Но он не узнал меня. И хотя я считала, что он мне нравится, почти поцелуй в лесу удивил меня. Почему он так близко подошел ко мне, если я все-таки враг? Неужели он жаждал поцелуя так же, как и я? Мне не хотелось верить, что тот момент был для него не более чем уроком, который он хотел преподать мне. И хотя я понимала, что было несправедливо обвинять его в словах Шона, но они просто не отпускали меня – неужели моя близость была ему неприятна? Я напряглась еще больше и, несмотря на его предупреждение о спазме мышц, попыталась отодвинуться от него немного.
Он мучительно застонал, и еще одно гэльское ругательство слетело с его губ.
– Как хочешь, Сэм, но не говори, что я тебя не предупреждал.
Через час после того, как я отклонила его предложение, мне с трудом удавалось держаться в седле. Спина у меня болела, плечи затекли, а мышцы шеи совсем одеревенели. Так как дорога уже довольно давно наладилась, я, собственно, только и ждала, чтобы меня вернули в телегу с волами. Я молилась, чтобы это произошло как можно скорее, потому что долго я не продержусь. Я ерзала с одной ягодицы на другую, выпрямляла спину, пытаясь ее хоть немного разгрузить, но тщетно.
Громкий смех рядом прервал мою жалость к себе. Шон и Кайл направили лошадей к нашей возвышенности и широко ехидно улыбались. Я не понимала, что здесь такого смешного, так же, по-видимому, как и Пейтон.
Он бросил на братьев злобный взгляд и прошипел:
– Успокойся уже! Ерзаешь, как блоха!
Его выражение лица не сулило ничего хорошего, и, стиснув зубы, я постаралась больше не шевелиться. Очевидно, ему действительно было так неприятно мое присутствие, как говорил Шон. Ведь в его глазах я была Кэмероном – врагом. Враг, которому он хотел преподать всего один урок. Думаю, мне лучше не забывать об этом. Собрав всю гордость, которая у меня осталась, я выпятила подбородок. Ни в коем случае я не стала бы показывать свою слабость.
Я отвлеклась, любуясь искусной вышивкой на седле Кайла. Цветы чертополоха один за другим выстроились по краю на светлой коже.
Кайл пришпорил свою лошадь и поскакал дальше. Его булькающий смех был слышен даже тогда, когда он ускакал далеко вперед. Шон был не настолько тактичен.
– Если ты больше не можешь, брат, то с удовольствием поменяюсь местами, – предложил он, указывая на место перед собой в седле.
Энергично мотая головой, Пейтон процедил сквозь плотно сжатые зубы:
– Pog mo thon, Шон! Я уже начинаю думать, почему ты так хочешь принести эту жертву. Мне не нужна помощь.
Шон громко рассмеялся и пришпорил лошадь:
– Тебя не обманешь, так? – прокричал он через плечо и подмигнул мне.
Тихое «Тебя тоже» Пейтона я едва успела расслышать, потому что он уже спрыгнул с лошади. Суетливо закрепил подпругу и расправил свой килт, прежде чем жестом предложил мне спешиться.
– Что случилось? Почему мы остановились? – спросила я, глядя на наш отряд, который скрылся за очередным поворотом.
– Пройдемся немного пешком. Лошади нужна передышка.
Он залез в сумку, вытащил серебряную фляжку и сделал большой глоток, прежде чем подать ее мне.
– Вот, пей. Это придаст сил.
Я вздрогнула, когда протянула руку за фляжкой. Мои плечи яростно протестовали против любого движения.
– Ай!
С торжествующим выражением лица Пейтон посмотрел на меня.
– Разве я тебя не предупреждал? Вот, пей, это расслабляет мышцы. Или, по крайней мере, притупляет боль.
У меня было не так много доверия к шотландскому эликсиру жизни, но я все же сделала глоток виски.
Ух, если так будет продолжаться, я вернусь алкоголиком в свое время.
– Спасибо.
Я глубоко вздохнула. Наконец-то я могла упорядочить свои мысли, потому что мне больше не нужно было опасаться того, что я утомляю Пейтона своей близостью. Достаточно того, что он воспринял мою близость как бремя. Но если я хотела завоевать его доверие, то, наверное, должна была подстраиваться под его нелестное восприятие.
Небеса приняли темно-синий оттенок и вскоре должны были показать свое ночное звездное одеяние. Вершины гор вдалеке были черными тенями, образовавшими вокруг нас котел, и только вдалеке, в низине перед нами, можно было разглядеть слабый свет.
– Что это? – спросила я.
– Килерак. Там, надеюсь, мы найдем ночлег.
– А если нет?
Пейтон ухмыльнулся:
– Если нет, то придется заночевать в поле и греть друг друга.
И что это опять значит? Он совсем выбил меня из колеи своим поведением. В один момент – я обуза для него, и моя близость ему неприятна, в другой – он снова делает двусмысленные намеки. Может, он опять хотел преподать мне урок? Я неуверенно нахмурилась.
– Тогда нам не стоит мешкать, верно? – сказала я, потому что просто не знала, как понимать его слова. – Я действительно не хочу устраивать тебе еще одну неприятную ночь.
Я быстро ушла вперед, оставив Пейтона и лошадь позади. Даже когда я услышала, как они последовали за мной, я не остановилась. Черт, я уже не понимала саму себя. С одной стороны, он был твердолобым воином, который считал меня врагом, с другой стороны, он вызывал во мне чувства, которые я не смогла бы унять, даже если бы захотела. Кроме того, мне казалось, что я только что влюбилась в него, несмотря ни на что, хотя уже давно его любила. У шотландца рядом со мной отсутствовал суровый нрав Пейтона, который в течение двухсот семидесяти лет терпел проклятие. Его смех был заразителен, а в глазах мелькал лукавый огонек.
Даже сейчас, когда он шел за мной, я могла слышать в его голосе подавленный смех.
– Клянусь Богом, Сэм, ты даже не представляешь, какой неприятной была бы для меня эта ночь.
Несмотря на то, что я всеми силами пыталась понять, почему он презирает этот период своей жизни, меня
