— А у мужчины что должно быть?
— Осознание того, что он единственный. Иначе он уходит к другой.
Я многозначительно покивала и перестроилась в соседний ряд.
— Зачем жене ректора нужен любовник, если у нее и так уже имеется муж? — спросила я. — Ну, вы же с ректором Томасом общались. Правда, давно и по другому вопросу. Так вот… Выглядит он весьма респектабельно, у них прекрасный дом, есть деньги, положение в обществе. Вы, конечно, не женщина, но я на месте Таллии не стала бы наживать себе лишних проблем.
Не то чтобы я не догадывалась, зачем люди изменяют друг другу. Но мне очень хотелось узнать, что думает по этому поводу Брент.
— Любовник от слова «любовь», — сказал он. — Нет любви от мужа — появляется любовник. Все просто.
— А вот «Кто это есть» утверждает, что брак у ректора был счастливый, — возразила я. Куда-то разговор повернул не туда. — Конечно, там что только не понапишут, но если верить самому Томасу, то он очень обиделся, узнав, что у жены имеется интрижка на стороне. Настолько, что тут же ее убил. Да-да, вы хотите сказать, что вы правы, но — понимаете ли, сейчас к ректору гораздо больше вопросов, чем было при его задержании, тем более если учесть, что жена ему заявила, что бросать его не намерена. Зачем вообще сообщать мужу, что у тебя есть любовник, если не собираешься разводиться? Где логика?
— Вызвать ревность, — быстро ответил Брент. — Возможно, она считала, что Томас мало уделял ей внимания, и если узнает, что у нее кто-то есть, изменит свое поведение. Есть что-то еще, что вы знаете, но не считаете нужным мне говорить?
— Как у вас все просто, — засмеялась я. — Как есть средневековые романы с такими же нравами.
— А люди не изменились, — тотчас уведомил меня Брент. — И жили, и живут чувствами. Но если вы не понимаете элементарных вещей, то я не вижу смысла в том, что вы вообще занимаетесь этим делом.
— Я лучший в своем деле специалист, глава лаборатории и капитан полиции — о последнем вы постоянно забываете. Если же вас так беспокоит смысл, задайте вопрос ее величеству. Мне тоже не очень понятно, чем она руководствовалась, когда вызывала сюда вас.
И мне показалось, что Брент на эти слова оскорбился. Потому что он не проронил ни слова до тех пор, пока я не подъехала к дому, где было совершено убийство. Улица Пайерс была облеплена журналистами, и я могла поставить жалованье за весь год, что они отлавливали соседей, гостей соседей и вообще всех, кто был готов откровенничать, и извлекали из них материал для вечернего выпуска.
— Нам сюда не надо, — сказала я. — Войдем в дом другим путем.
Глава десятая
Машину я оставила на частной парковке, хотя мой идентификационный браслет давал мне право мало того что подъехать как можно ближе к дому, так еще и встать на место для транспорта специальных служб даже на личной машине. Но мне совсем не хотелось привлекать к себе внимание прессы.
— А теперь держите, — и я вручила Бренту чемоданчик. — Это все для того, чтобы у вас были основания здесь находиться.
Каждый дом в Веренире имеет сообщение с несколькими соседними — на случай эвакуации. Это сообщение идет как по подвальным коммуникациям, так и по нескольким этажам, обычно через каждые пятнадцать-двадцать. Но вот открыть эвакуационный проход, разумеется, можно только при наличии допуска, и сейчас у меня этот допуск был. Я на это, по крайней мере, надеялась.
Мы с Брентом — я впереди, он сзади, невероятно этим обстоятельством огорченный — зашли в подъезд соседнего с нужным нам дома. Журналисты не обратили на нас никакого внимания, а консьерж покосился, но ничего не сказал, потому что браслет сразу отправил сигнал: мне можно. Ну а Бренту было можно потому, что он нес за мной чемоданчик. Мы прошли к лифту и полетели на обозначенный «45-Э» — «эвакуация возможна» — сорок пятый этаж.
— Это унизительно, — наконец сказал Брент.
— Вы сами предлагали, — парировала я. — А сейчас ваше присутствие должно быть хоть как-то оправдано.
— Вот поэтому и унизительно.
Он как-то странно закрылся, будто и вправду на что-то обиделся. Но не моя вина была в том, что он не подумал обновить свой идентификационный браслет, а я не нанималась ему в няньки. Вообще я подумала, что Брент покажет себя подобным необдуманным поступком не с лучшей стороны, ведь королева все равно узнает, что доступ Бренту не предоставили, — и тогда, возможно, вместо него мне в напарники достанется Руперт или Стивен, и я смогу вздохнуть свободно и не чувствовать себя так, словно на меня навалилось небо. Ответственности было чересчур, и я очень боялась не справиться.
Мы вышли на нужном этаже, я разблокировала дверь, мы перешли по коридору в соседнее здание, снова подошли к лифту и оказались в итоге на пятьдесят втором этаже. Здесь стояли двое полицейских — охраняли место происшествия, и оба они при виде Брента едва сдержали удивление. То ли были с ним знакомы, может, заочно, то ли пересекались, но полицейские скривились и промолчали, а Брент сделал вид, что их вообще не заметил.
Квартира была опечатана чипом, но я, конечно, вошла без проблем.
— Ничего не трогайте, просто осмотритесь.
Брент пробурчал что-то вроде «сам знаю, не маленький» и поставил чемодан на пол, глазея по сторонам. Я тоже оглядывалась: было на что посмотреть.
Земля в Веренире ценится. И высотные здания строятся не просто так. И, собственно, каждый житель искренне убежден, что больше, чем требуется, ему не надо, будь то транспортное средство или жилая площадь. А сейчас я почему-то провела параллель между Брентом с его проклятым чоппером — слава Создателям, сейчас изъятым, — и ректором Томасом с его огромной квартирой.
Неужели это все — для двух человек?
Мы стояли в огромном холле. Сюда могло бы поместиться пять микромагбусов нашей лаборатории и еще хватило бы места для нескольких кэбов. Мебели здесь практически не было, только один диван, перед ним — столик, и стойка для верхней одежды гостей у стены.
— А он любит размах, — произнесла я. — Неуютно, мне кажется.
Брент опять что-то буркнул, но я уже прошла дальше. Мне нужно было все осмотреть, пока — ни к чему не прикасаясь. Так я увидела кухню, оборудованную по последнему слову техники, два кабинета —
