— Вы не замужем, — обвинил меня Брент. — И у вас нет любимого человека. Если бы был, вы бы не раздумывали.
— Мне еще могло не повезти с местом рождения, — напомнила я. — В Лагуте такое же социальное обеспечение, как и у нас? Это в Территориях тебе предоставлены все блага, кстати, благодаря нашим прекрасным налогам…
Это для того, чтобы Брент не перешел на детали. Он же и платит за свой проклятый драндулет, чтобы деньги тратились на социальную помощь.
Лифт звякнул, мы оказались в холле. Консьерж бросил на нас быстрый взгляд, но, конечно, он уже знал, как мы сюда попали: на его мониторе фиксировались все открытия эвакуационных выходов.
На улице все так же толпились журналисты, но жертв у них теперь поубавилось.
— Будем прорываться, — сказала я Бренту. — Заодно, может быть, услышим что-нибудь интересное.
Но наши надежды оказались напрасными. Журналисты только грустно смотрели нам вслед, не проронив ни слова и даже не попытавшись заснять нас на камеры. Мы спокойно дошли до машины, отправили в багажник чемоданчик и улики, и Брент молчал, а я сказала, только усевшись за руль:
— Думаю, уже известно, что дело находится под контролем самой королевы.
— Попытка узнать информацию во время следствия, — усмехнулся Брент. — Штраф, кажется, равен примерно трем месячным жалованьям сотрудника прессы. А королева подобных нарушений не любит.
— Деньги — такое прекрасное средство влияния, — заметила я и вспомнила слова комиссара.
«Все преступления в этом мире совершаются только из страха».
Интересно, какой страх был у того, кто убил Таллию Кэролайн и чего именно он боялся?
Я выехала на дорогу. Бренту, наверное, было все равно, где обедать, и я выбрала «Рустику» — недорогой сетевой ресторанчик, где была прекрасная деревенская кухня и много мест на открытом воздухе. Там всегда можно было сесть так, чтобы твой разговор никто не подслушал.
— Так что же заставило Таллию избавиться от ребенка, м?
«Да что ты ко мне привязался?» — раздраженно подумала я. Какая разница? У нее это уже не спросишь, а догадки мы не пришьем ни к одному делу.
— Очевидно, что она не любила мужа, — продолжал тем временем Брент. — Ни одна женщина не откажется от счастья стать матерью, пусть даже внезапно для себя самой, если к отцу ребенка у нее есть хоть какие-то чувства. Даже скорее так: если она его не ненавидит. Как сильно Таллия могла ненавидеть своего мужа или другого мужчину, что на такое пошла?
— Это несложная операция, — объяснила я. — Не знаю, был ли у нее любовник, пока следствие эту информацию не подтвердило, но примерно за сутки до смерти у нее был секс.
— Вот как, — протянул Брент и замолчал.
Я лично не видела в этом ничего странного. Три недели — достаточный срок.
— Она могла не оказывать сопротивление, если чувствовала себя виноватой, — внезапно продолжил Брент. — Просто позволила себя убить. Что-то, похожее на чувство вины. Или, я бы даже сказал, что — возможно — она соврала мужу, что у нее есть любовник, чтобы он вспылил и напал на нее. Способ самоубийства, чтобы избавиться от чувства вины. Вы не проверяли, посещала ли она психиатра?
— Если бы посещала, мне бы об этом сказали. Ее медицинскую карту уже получили из архива.
Да, медицинские карты у всех нас находятся в полном доступе для каждого из лечащих врачей. Так ничего не упустишь, и я считаю, что это правильно. Разглашение сведений — огромный штраф, который мало кто в состоянии выплатить, и лишение права заниматься врачебной практикой. Как шутила Карен, моя соседка по кампусу, это — одна из причин, почему я стала патологоанатомом. Ну, вероятно, потому что для нас, если не работать в полиции, штрафы немножечко ниже.
— Моя версия многое объясняет.
— Ваша версия основана на домыслах, Брент, — я бы закатила глаза, только вот за рулем это было некстати. — Она кажется очень логичной, если верить исключительно в интуицию.
Я хохотнула: специально. Пусть будет в курсе, как я ценю его вымыслы. Как ученый. Это смешно.
— Вы представляете себе человека, который настолько отключит сознание, что позволит себя убить и не будет оказывать сопротивление? Смерть от удушения — не самая приятная, поверьте как медику.
— Все зависело от того, насколько сильно она страдала морально. Как бы она ни делала вид, что все хорошо… Может быть, она хотела сбежать в работу от чувства вины?
— Да, и заодно позаботилась о физической форме. Или вы сейчас скажете, что ее тренер принял в зачатии самое непосредственное участие?
— Все может быть.
Брент был серьезен. А я не могла понять, это игра или что-то другое. Неужели он в самом деле считал, что это преступление связано с обычным абортом?
Я заехала на парковку, и идентификационный браслет тут же мне сообщил, что с меня снята плата за занятие места. Час у нас был, да и я была не против поесть, потому что в королевском дворце Брент нам с комиссаром порушил все планы.
Я выбрала место рядом с иллюзорным плетеным заборчиком — красиво, спокойно и никто не мешает. Народу в «Рустике» было много, но именно эти места не пользовались популярностью: можно было долго ждать официантов, а люди, как правило, спешили. Мы тоже спешили, но возможность спокойно поговорить была нам важнее.
— Расскажите мне о себе, — попросил Брент, как только я отложила меню.
— Зачем это вам? — недоверчиво спросила я.
— Хочу понять, будете ли вы мне союзником или, наоборот, возразите против моих умозаключений из принципа.
Подошел официант, я сделала заказ: легкий овощной суп, деревенский сэндвич и кофе. Брент заказал себе мясо. Наверное, хотел этим что-то мне доказать.
— Итак?
— Мы заняты расследованием убийства, — сказала я. — И, слава Создателям, не моего, и я не подозреваемый и не свидетель.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Потому что он глуп и бестактен. — Я выдохнула, стараясь не злиться. Ну, это Брент, подобное можно было предположить.
— Если бы на месте этой женщины были вы?
А он настойчив, подумала я. И бесцеремонен.
— Давайте рассмотрим тот вариант, что вы оказались бы на месте ректора?
— Если бы я узнал, что женщина избавилась от моего ребенка… Не знаю, может быть, не убил бы, но за прочее не ручаюсь. Удовлетворены? Теперь ваша очередь.
— Я не Таллия Кэролайн, — попробовала я пойти в обход. Реакция Брента
