Я встрепенулась.
— И каждый визит консьержа, естественно, сразу фиксируется в компьютере службы безопасности управляющей компании. Нет, никто не выходил из квартиры до прибытия следственной группы, а домработница последний раз была тогда, когда была. Тупик, Сью, прости, эта версия не сработала.
Да, тупик, беспросветный тупик, подумала я. Тупик… три стены, а четвертую, того и гляди, тоже заложат кирпичиками. Больше смахивало на гробницу. Все, что мы находили, было или ложным, или неполным и требовало кучи проверок, или просто вело в никуда. Дело казалось вначале не просто элементарным — идеальным для подготовки стажеров: работай над экспертизами, допрашивай свидетелей, если необходимо, и подозреваемого, потому что ему деваться некуда, и через трое суток напиши первое в жизни обвинительное заключение.
— Эндрю?..
— Да? — он с готовностью обернулся ко мне. — Ты решила подергать меня в отсутствие Джеймса и Мартина?
— Я подумала… — В самом деле, почему я об этом не подумала раньше? — А что имелось в арсенале Таллии? Кроме пластика и лопаточки? Ты читал последний отчет?
Комиссар, до этого напряженно изучавший новости, отложил планшет. Эндрю слушал.
— Она была декоратором, — продолжила я. — Делала какие-то элементы. Видимо, ей они не понравились, она их выбросила. И запросы, которые были в ее компьютере…
— Запросы и чертежи, — кивнул Эндрю и взялся за смартфон. — Тут тьма… ты уверена, что тебе это точно надо? «Архитектурные элементы ранних храмов Крессии», «убранство алтаря Храмов Создателей третий век нашей эры»… чертежи... кстати, информационщики как раз пометили, что чертежи из архивов стали приходить, Таллия ведь их оплатила. Она работала над чем-то?
— Над чем? Там не сказано?
— Из ее записей вообще неясно, — Эндрю тяжело вздохнул. — Она могла лично пообщаться с заказчиком. Похоже, что она готовила портфолио? Или нет?
— Наверное. — Я тоже вздохнула. — У нее есть кто-то близкий, кроме этого Майкла, не знаешь?
— Да, Эльвира Лидия. Тоже декоратор… — Эндрю пролистал экран. — Однако. Онливуд. Уехала туда работать по личному приглашению сразу после окончания Школы.
— Неплохая карьера, — заметил комиссар. — С ней говорили? Хотя если она столько лет живет в Конфедерации, толку от нее будет немного.
— Отправили письмо. Она где-то вне зоны доступа. Как только выйдет на связь, нас соединят, — сообщил Эндрю, а я сказала:
— Меня больше интересуют материалы, с которыми она работала. Но неважно, посмотрим на месте.
Я задумалась, глядя в окно. Жизнь Таллии, казалось, вертелась вокруг работы и мужа. Ничего необычного, разумеется, и только двое близких друзей. Ей этого было достаточно? Наверное, да. У меня разве много друзей? Знакомые или приятели, друзьями их сложно назвать.
А устраивало ли все это Томаса?
Почему он ее убил?
Семейная жизнь — странное дело. Хорошо, когда люди умеют между собой договариваться, но, быть может, так случается не всегда. Тот же Брент вряд ли любитель выражаться прямо, предпочитает недомолвки, загадки, недоговоренности. Если это мешает работе, насколько это может стать помехой в семье? Даже большей помехой, как можно представить, потому что на службе всегда есть тот, чье слово закон и решение не оспаривается, а в браке, где вроде бы равный союз…
«При чем тут вообще Брент?..»
Важнее, какие я сейчас найду материалы. Намного важнее.
— А она крута! — восторженно произнес вдруг Эндрю, и мне пришлось вернуться в реальность. — Эта самая Лидия. Художник-постановщик «Битвы Государств». У нее куча наград, хотя в этот раз ее не номинировали ни на какие премии, потому что она разрабатывала общий концепт… Тогда понятно, как попала на съемки Таллия.
Я вспомнила, что мне говорил Майкл.
«Не сравнивайте номинации и профессионалов, кому надо, заметили… Таллия должна была в скором времени подписать контракт… »
— Эндрю, — деревянным голосом спросила я, — а нет никаких данных насчет ее нового контракта? Майкл упоминал об этом.
Он помотал головой.
— Майкл сказал, что Таллия была замечательным художником по мелким деталям. Может, как раз по таким, которые она забраковала? Те самые, которые нашли в отсеке для мусора?
— Почему ты решила, что это Таллия забраковала? — спросил комиссар, а у меня сердце шлепнулось прямо в кишки и там неприятно захолодело. — Эксперты просто нашли их в мусоре.
Вот это и есть оперативная хватка. Или талант следователя, или опыт, которого мне катастрофически не хватало. Я взяла некий факт и прилепила к нему кажущуюся очевидность, вообще не помышляя о других вариантах.
Стыдно? Ну, нет, не очень. Я не должна была заниматься этой работой.
— Вы полагаете, что это Томас выбросил завитушки? — потерянно произнесла я.
— А почему нет? Эндрю, пока ты не закрыл базу, вытряси из кого-нибудь сведения об этом контракте. Пусть ищут где хотят, — приказал комиссар. — Версия, — повернулся он теперь ко мне. — По крайней мере, мотив. Томас не хотел, чтобы она заключала этот контракт? Ему что-то не нравилось?
— Но это же глупо, — попыталась сопротивляться я. — Какая ему разница?
— Все преступления совершаются из страха…
Комиссар очень вовремя напомнил об этом. Но какой страх мог возникнуть у ректора Томаса в связи с тем, что его жена подпишет этот контракт? Она не каскадер, не испытатель, даже не магический инженер. Ревность? Контракт предусматривал, что рядом с Таллией окажется кто-то, кого Томас не хотел видеть возле нее? Тогда это страх потери, страх перемен в жизни. Страх оказаться обманутым и обиженным. Страх испытать эмоции, которые заведомо неприятны.
А присказка комиссара идеально описывает любой мотив. Проблема лишь в том, чтобы найти правильный.
Машина остановилась. Мы подождали, пока полицейские очистят территорию от зевак и прогонят всю прессу. Для журналистов назревала сенсация, и они слетелись как саранча, наверное, очень мешая своим присутствием жителям. В окно машины я видела, как журналисты и операторы недовольно кривились, но снимать не осмеливались, особенно в присутствии комиссара.
Мы вышли на улицу и теперь стояли, ожидая развития событий. Несколько машин образовали коридор — в том числе и наша, подъехал темный неприметный микромагбус, к нему подошли вооруженные бейлифы, открыли двери, появились еще четыре бейлифа, а за ними, морщась будто от света, прикрывая глаза рукой, показался подозреваемый — ректор Томас. Он постоял, словно прижимаясь к микромагбусу и не желая идти дальше, пока бейлиф не подтолкнул его легонько в плечо, и Томас сделал несколько неуверенных шагов по направлению к подъезду.
Следственный эксперимент начался.
Глава двадцать шестая
Ощущение было не из самых приятных, и я не могла объяснить его причину.
Так бывает, когда тебе стыдно за то, что намеренно или
