Кирн сходил с ума: калека без ноги, лишившийся двух сыновей, он потерял смысл жизни, ни на что не реагировал, смотрел в одну точку. Я пыталась с ним поговорить, но мне он не ответил. Тут была нужна Мелисса. Мама поправлялась стремительно, еще впалые щеки уже окрасил легкий румянец и, буквально через четыре дня, она начала самостоятельно вставать и потихоньку передвигаться по дому.
Перстень отца грел душу, но такое необычное украшение не стоило всем показывать. А кольцо так и норовило выскользнуть из горловины туники. Поэтому я наложила на него морок: каждый видел простой камешек-оберег на шнурке. Еще было острое чувство, что время на исходе, как будто утекает сквозь пальцы, и я пыталась успеть как можно больше. Наговориться с мамой, наиграться с Остиком, пес чувствовал мое состояние и не отходил ни на шаг.
Через две недели мое предчувствие сбылось. По дороге в деревню Остик вдруг насторожился и глухо зарычал на придорожные заросли. Оттуда вышли двое мужчин. Я видела их в эскорте барона, когда они забирали щенков. Тот, что постарше заговорил.
— Прости что напугали, но мы слышали ты — лекарь, подменяешь свою мать. Помоги, наш товарищ ранен, он лежит там, под деревом. — Он указал себе за спину. Они что меня за идиотку держат? Ну что ж, подыграем.
— Меня в деревне ждут. У Кирна открылось сильное кровотечение. Вы раненого к маме отнесите, она уже оправилась от болезни. А Остик вас проводит.
Пес немного увеличился в размерах и очень спокойно посмотрел на мужчину, тот почему-то поежился и понуро поплелся обратно в кусты. А я торопливо пошла в деревню. Может и хорошо, что морок на Остике прижился? Такая охрана нам точно не повредит. Если бы не было собаки, со мной и говорить бы не стали, стукнули бы по голове и в мешок, здравствуй, похотливый Филипп. Дома я застала расстроенную маму, сосредоточенно собирающую мои вещи. Она все поняла правильно.
— Приходили сегодня трое, под конвоем Остика. Я их с миром отпустила. Но барон не успокоится, тебе надо уходить. Мы проводим, сколько сможем. Нужно зайти в деревню, Морис нам поможет. Он до сих пор в обиде на барона за свою жену. — Я удивилась.
— Зачем мама? Я сама могу дойти, меня еще и не увидит никто, — Мелисса покачала головой.
— Вот именно. Нужно чтобы Морис знал, что ты ушла в город, а не к барону в замок. Поверь, так нужно. Слух, что ты сбежала от господина Луи, порадует всех людей на его земле. — Что тут скажешь, надо, значит, надо.
Когда стемнело, мы зажгли свечи по всей комнате и выбрались на улицу через погреб. Мама считала, что из любого жилища должен быть второй, тайный выход и оказалась права. Все деревья в округе шептали, что за домом наблюдают люди. Мы тихонечко обогнули наблюдателей, и пошли в деревню. Морис встретил нас улыбкой на осунувшемся лице.
— Мила, ты выздоровела. Как я рад, что с тобой все в порядке. Твоя дочь, нас всех спасла, — Мы с мамой напряглись, староста не заметил. — Она у тебя настоящий лекарь, — Мы дружно выдохнули. — Девчонки мои рассказывают, какой она устроила лазарет из деревни, как командовала, лечила, зашивала. Мне вот, руку оттяпала и даже не поморщилась. — Староста поднял культю и недовольно скривился, еще болит.
— Да Морис, Фелиция молодец, даже барон это заметил, — Улыбка сползла с лица старосты, мама многозначительно кивнула и добавила. — Филипп на нее глаз положил. — Мужчина сжал единственный кулак, его лицо исказила злобная гримаса.
— Псы поганые. Весь род такой. Ни один предок барона ни разу не был женат. Все девок себе из деревень таскали. Самых лучших выбирали и мучали. Если сына родит, может еще и поживет, если дочь — выгоняли без жалости. Мне еще дед рассказывал: прадед нашего барона надоевших девок солдатам на развлечения отдавал, никто не выживал. Тогда люди дочерей по подвалам прятали. Луи-то не такой зверь, только не легче от этого. Развлечется и отпустит с миром, даже приданного может дать, если ребенка родит. Марту мою перед свадьбой к себе в замок забрал. Я его тогда убить хотел, да отец отговорил. Сказал, что барон поиграет и отдаст, так и вышло. Через два месяца Марта ко мне ночью пришла, зареванная, сказала, что барон обесчестил ее и выгнал за строптивость. Но я простил. Марта мне сына и двух дочерей родила. И собой меня от меча хорга прикрыла. Я бы тогда не руку потерял, а голову. Да и умер бы от потери крови, если бы не твоя дочь и многие бы умерли. А теперь этот стервятник опять лучшее забрать хочет, — По бледному лицу мужчины пошли красные пятна, я даже испугалась. В такой ярости старосту я еще ни разу не видела. Милу видимо эта вспышка не удивила.
— Успокойся Морис. Мы к тебе за помощью пришли. Я далеко не смогу уйти. А Фелицию в город проводить надо. Мы решили, что в Трилстоке барон ее не достанет. Отправь с ней своего сына, пусть выведет из владений барона, а дальше она сама. Только дорогу подробно расскажи, в долгу не останусь, сам знаешь. — Лицо старосты просветлело, хищная улыбка показала — подбросить барону гадость, Морис всегда готов.
ГЛАВА 8. От волка родятся волчата.
"Остерегайтесь людей, которые не любят котов"
Ирландская пословица
Сына старосты звали Лукас. Он был примерно на два года младше меня, темноволосый и сероглазый, с веселой улыбкой. Он вошел сразу, как только Морис кликнул его. У меня создалось впечатление, что паренек просто подслушивал за дверью.
— Сынок, нужно чтобы ты проводил Фелицию до границы владений барона, самому хозяину, знать об этом не надо. — Парень ухмыльнулся. Мы с мамой переглянулись, эта улыбка напомнила мне господина Луи. Видимо не все рассказал староста, но и не нам винить его. Мелисса немного побледнела, зря она попросила помощи Мориса. Но делать нечего, отказываться было уже поздно.
— У меня есть карта северной долины. Лукас, помоги. — Паренек расстелил на столе большой лист пергамента. На карте черными извилистыми линиями были обозначены дороги. Речки и озера были выделены синим, болота обозначались темно-зелеными пятнами, а лес — светло-зелеными. Деревни изображены маленькими домиками и кое-где были нарисованы поля вокруг и миниатюрные коровки. Чем больше домиков, тем больше
