Первоначальная цель появления Морриса, о которой он запамятовал, была закончена. Он явился в этот мир, чтобы помочь Эмилю, спасти его от извергов-родителей. Филипп забыл об этом, как и о том, что всему свое время. Нет, он скучал по прежним вывертам, но ощущал это не так ярко, как прежде. Чувство к Тому, которое когда-то горячо бушевало внутри, притупилось на моменте осознания, что он в действительности не любит парня. А желание увидеть рыжего — это скорее привычка.
Дверь на кухне щелкнула, и выглянул Луис, который сразу замер. Вокруг ног Филиппа крупными складками сбилось одеяло, а подушка упала на пол. Эмиль уснул после обеда, уставший после встречи с Адалриком, и Моррис решил воспользоваться моментом. Не исподтишка как обычно, конечно, а всего лишь для того, чтобы насладиться такими короткими часами своего сознания. Он все реже мог себе позволить подобное, потому что большую часть времени привык спать где-то там, в глубине и тишине своего укромного уголка внутри Эмиля.
Филипп повернул голову в сторону Кронви, хмыкнул и снова отвернулся, уставившись на стол.
— Ты опять приготовил лазанью, — спокойно, без всяких эмоций произнес Филипп. — Эмилю нравится, когда ты добавляешь немного специй.
Филипп не видел больше смысла притворяться, да и Луис уже мог легко вычислять, кто перед ним. Кронви вздохнул. Ему, естественно, совершенно не нравилось появление Морриса, но куда от него денешься?
— Да, лазанью, — подтвердил он. — Я положил базилик и чеснок. Ты не против?
— Как-то все равно, — пожал плечами Филипп.
Встревать в очередную перепалку с Луисом не хотелось. Хотя бы в силу того, что Эмиль это не оценит — в свете последних событий Филипп стал лучше понимать Джонса и его переживания. Да и, тем более, Луис нужен был для того, чтобы в дальнейшем помогать и оберегать Эмиля. И Филипп собирался передать свою очевидную ношу Кронви.
— Ну, тогда можешь приводить себя в порядок и идти на кухню, через минут пять начну сервировать, — оповестил Лу и вышел из спальни.
Шагая по чистому полу босиком, он гадал, как надолго, на этот раз, задержится Моррис и что учудит. Однако то, что альтер-эго выглядит странно-мирным, немного обескураживало — Луис привык к иному отношению в свою сторону.
Филипп не сразу двинулся с места. Еще немного порефлексировав, он направился в ванну, где привычным движением собрал волосы в небрежный хвост. Мужчина, даже не взглянув на себя в зеркало, умылся, прежде чем пойти на кухню. Луис как раз закончил раскладывать еду по тарелкам, когда Филипп, войдя в помещение, замер в дверях, прислонившись к косяку.
— Когда Эмилю станет лучше, я думаю, что ему стоит укоротить длину волос, — спокойно и как-то до тошнотворности отстраненно проговорил Моррис, словно вещал о какой-то банальной ерунде, хотя отлично знал главную фобию Эмиля. — Уж больно сильно мешаются эти патлы.
— Мне кажется, он не будет против, — чуть улыбнулся Лу, жестом приглашая Филиппа за стол. — Он уже начал заправлять их за уши или даже завязывать резинкой. Думаю, ему они тоже доставляют некоторое неудобство.
Филипп хмыкнул. Эмиль боялся острых предметов в принципе, но в последнее время перестал ощущать панику, видя, как нож мелькает в руках Луиса. Тем более фобию доктор Майер постепенно устранял, так что вполне возможно, что в ближайшем будущем Эмиль перестанет походить на Рапунцель.
Моррис сел за стол, лениво откинувшись назад и взяв в руку вилку, которой для вида покопался в тарелке. Он молчал некоторое время, но вскоре вскинул внимательный взгляд на Кронви, посмотрев на того не так, как привычно: с ухмылкой, насмешкой и высокомерием. В глазах Филиппа читалась непонятная строгость и нетерпеливость одновременно, словно он ждал ответ сию секунду, хотя вопрос еще не прозвучал.
— Насколько тебе дорог Эмиль и на что ты готов ради него? — произнёс Моррис.
— Дороже всех на свете, — незамедлительно отозвался Лу и вернул ему решительный взгляд. — И я готов на все, что в моих силах.
Подобный серьезный разговор между ними возник впервые. Не то чтобы Филипп не понимал такие чувства Луиса. Конечно, какой идиот станет возиться с не совсем психически здоровым человеком, не требуя ничего взамен? И не то чтобы Филипп сомневался, будто чувства Луиса будут вечными. Может быть, продлятся недолго, но этого вполне хватит для того, чтобы Эмиль встал на ноги, нашел свое место в этом мире. Филипп не верил в любовь навечно, но он бы хотел поверить.
— Скоро Эмиль начнет вспоминать то, что помню я, — Филипп попробовал лазанью, удовлетворенно кивнул. — Он уже постепенно вспоминает. И его будут мучить кошмары, как и в детстве, — Моррис словно предсказывал нечто, чего объяснить сам толком не мог. — И наверняка он вспомнит кое-что из того, что видел, слышал и делал я, пока был в сознании. И кто его знает, как может случиться. Не покидай его. Роль буфера в жизни Джонса все время исполнял я, но теперь больше не могу… Хм-м-м… Делать это. По крайней мере, уже не так эффективно, как раньше.
Кронви удивился так, что чуть вилку не выронил.
— Почему… Больше не можешь? — с запинкой, настороженно пробормотал он.
— Потому что, если ты не заметил, то я стал реже появляться, — поморщился Филипп. — Доктор Майер работает на все сто, его терапия и психокоррекция помогают Эмилю сделаться полноценным во всех смыслах этого слова. Да и я… Дал согласие на то, чтобы Эмиль стал здоровой личностью.
Филипп не знал, как объяснить, что он исчезнет в будущем, насовсем. Не так скоро, конечно — может полностью только через многие годы. Но процесс уже был запущен и вряд ли станет обратим, если только в жизни Эмиля что-либо не пошатнется до такой степени, что его психика опять не выдержит нагрузки.
Но Кронви, все равно, понял его.
— И ты… Согласен с таким раскладом? — тихо спросил он, ощутив, как учащенно забилось сердце.
— Да, — сквозь зубы выдавил Филипп, уставившись в свою тарелку. Помолчав, он спокойно продолжил: — Я вдруг понял, что устал от всего. От недожизни, от недочувств и от недоэмоций. Я сам осознал, что мне не хватает настоящей реальности. Прав был док, когда сказал, что Эмиль наделил меня теми чертами характера, которые у него были лишь в зачатке в том возрасте, в котором я появился — тогда Эмиль был еще ребенком. Во мне эти черты гиперболизировались, но это не значит, что Эмиль не приобретёт того, что есть во мне, — Моррис вздохнул, подперев щеку.
