- Попал? – догадался Матвей.
Яковлев быстро кивнул:
- Двигайся уже, пожалуйста… Ох… Малыш, ну же!
Матвей не мог не выполнить просьбу. Он начал совершать глубокие, ритмичные толчки, меняя ритм и темп, попадая раз за разом по чувствительному органу внутри Яковлева. Тот стонал сначала сдержанно, когда головка члена Матвея давила, едва касаясь, но когда толчки стали глубже, направленней, Михаил Александрович больше не мог себя сдерживать. Вцепившись пальцами в подушку, он дышал тяжело, через раз шепча имя любовника своим охуительно-прекрасным голосом, чем доводил Шестернякова до сумасшествия.
Матвей постоянно покусывал губы, почти до крови растерзывая кожу, настолько ему хотелось поцеловать Яковлева. Замедлившись, чем вызвал недовольный стон мужчины, Шестерняков широким движением провел ладонями по спине Михаила Александровича, соскальзывая ими ниже на бедра, затем переходя на живот и пах. У Яковлева стояло железно.
- Ляг на спину, а, - попросил чуть слышно Матвей.
Матвей вышел из мужчины, позволяя ему совершить маневр. Вид раскинувшегося на подушках Яковлева не подвел. Тяжело дышащий, с прилипшими на лбу прядками волос, тот выглядел настолько возбуждающе, что Шестерняков мог кончить от одного лишь подобного вида. Парень снова вошел в желанное тело, подхватив Яковлева под ягодицы. Тяжко, но терпимо, благо, что разница в росте и пропорциях не так велика. Михаил Александрович в беззвучном крике открыл рот, который сразу оказался в плену поцелуя. Мужчина так крепко вцепился в плечи Матвея, словно желая слиться с ним едино. Они не сразу нашли нужный ритм, но когда подстроились друг под друга, то больше не могли остановиться. Вскрикивая, томно дыша, шепча имена друг друга, они двигались к концу, пока не почувствовали приближение скорой разрядки.
Сжав в ладони член Яковлева, Матвей, дыша тому в губы, ощущая, как чужие ноги скрещиваются на его пояснице, почти рыкнул:
- Кончай же, ну! – Шестерняков толкнулся особенно глубоко, целенаправленно попадая головкой члена по простате, и Яковлев, укусив Матвея за нижнюю губу, судорожно выдохнул и кончил.
Матвей, отстранившись, скинув с себя руки мужчины, с восторгом наблюдал, как тот погружается в пучину оргазма. Мышцы пресса судорожно сокращались, грудь вздымалась, а припухшие губы не переставали хватать раскаленный воздух, наполненный запахом секса. Вид, представший перед Матвеем, был даже лучше, чем он себе описывал в голове. Яковлев так сильно сжал член Шестернякова, что тому даже стало больно, но спустя пару секунд подобное ощущение скованности пропало, и парень кончил вслед за любовником, упав на него, чувствуя дикую слабость во всем теле.
Яковлев гостеприимно распахнул объятия, обнимая Матвея, прижимая его голову к своей груди, ощущая, как дико и бешено стучит сердце парня. Перед глазами прыгали дурацкие звездочки, а в ушах стоял гул. Матвей не сразу пришел в себя, понимая, что словил настоящий, словно наркоманский, кайф. Яковлев буквально баюкал парня в своих объятиях, шепча какую-то околесицу. Матвей смог разобрать лишь конец:
- … Ты был прекрасен, Матвей, - сиплый хрип на грани срыва.
- Я в курсе, - довольно отозвался парень. – Позволишь мне чаще… себя брать?
Яковлев засмеялся, не сдерживая голос, из-за чего его грудь смешно завибрировала, и Матвею пришлось отстраниться, заглядывая в шальные серые глаза, в которых все еще оставались пережитки полученного наслаждения.
- Не спрашивай о таком, Шестерняков, - улыбнулся Яковлев, смахивая со лба Матвея прилипшие прядки волос.
- Я твой член терплю в себе, так что изредка уж и ты, будь добр, потерпи, - не удержавшись, Шестерняков показал любовнику язык.
- О, да, страдания должны быть вознаграждены, - фыркнул мужчина.
Матвей серьезно кивнул, улыбнулся широко, довольно. Он приблизился к лицу мужчины:
- Но мне все равно больше нравится быть снизу, - честно признался парень, после чего сладко поцеловал Яковлева.
Мужчина ошалело моргнул, ответил на поцелуй, сквозь который, посмеиваясь, жарко прошептал, что до безумия любит Матвея, как никого никогда в своей жизни не любил. И Матвей, балдея от послеоргазменных ласк, полностью соглашался с Яковлевым. Он, как и Михаил Александрович, никого никогда так не любил, как этого сероглазого монстра, перевернувшего его спокойную жизнь с ног на голову.
========== Эпилог. ==========
Матвей отрешенно слушал бормотание находящихся в кабинете людей, время от времени кидая взгляд на висящие на стене над дверью большие круглые часы. Он отсчитывал время до конца, думая, сколько еще ему придется париться в душном кабинете, наполненном кучкой студентов, уткнувшихся в специально подобранную по теме занятия учебную литературу. Шестерняков вздохнул, скосив взгляд на близ сидящего парня. Тот увлеченно рассматривал настоящий свод человеческого черепа с дырочками в нем. Матвей отлично помнил, что проделанные в кости отверстия – это последствия нанесенного жертве огнестрельного ранения из охотничьего ружья. Матвей сам выбирал показательный материал к теме занятия. Цель сегодняшнего учебного процесса заключалась как раз в том, чтобы правильно и точно описать увиденное либо на муляжах, либо в банках с кусками частей тела, пострадавших от воздействия различных пулевых снарядов.
Шестерняков устало потер затекшую шею. Стоявшая в кабинете относительная тишина его немного удивляла, ведь он рассчитывал на расспрос. Студенты напряженно перешептывались время от времени, кидая на Матвея задумчивые и нерешительные взгляды, явно не зная, как задать вопрос, чтобы объяснить, что им непонятно из прочитанного. Храбрецов пока что не находилось, и Матвей ожидал, когда появится тот, у кого терпение лопнет, как мыльный пузырь.
- Если что-то не ясно, то спрашивайте, - благосклонно с мягкой полуулыбкой предложил Матвей. – Если заново объясни…
В дверь несколько раз постучали, прерывая речь Матвея. Он удивленно вскинул брови, замолчав, ожидая, когда в кабинет зайдут. Не прошло и пары секунд, как в помещении показалась белобрысая макушка лаборанта-растяпы, который, входя в комнату, уронил ключи. Покраснев, молодой паренек извинился, подняв уроненную вещь, после чего взглянул на Матвея. Студенты, стараясь сдерживать смешки, заулыбались, пряча эмоции за книжками.
- Матвей Николаевич, - проблеял несчастный, краснея еще сильней, видя, как Шестерняков едва сдерживается, чтобы не заухмыляться. Но строгость, мать вашу, авторитет и прочие атрибутики взрослого человека не позволяли потакать настроенным на веселье студентам. – Матвей Николаевич, - снова повторился молодой парнишка, нервно теребя в руках ключи от лаборантской, - заведующий просил Вас подойти к нему.
- Ну кто бы сомневался, - нечаянно выпалил Матвей, и студенты засмеялись, прекрасно зная, какие крупные баталии устраивал Шестерняков со своим начальником, совсем не стесняясь вопить на него, возмущаясь часами нагрузки, несправедливостью оценивания знаний студентов и по прочей белиберде в принципе. – А ну, цыц,
