Лаборант в одно мгновение исчез, стоило ему донести до Матвея пожелание начальника. Встав из-за стола, оправив белоснежный халат, Матвей взял со стола журнал оценок и пропусков, чтобы хитрые ребята не вздумали подсматривать. Студенты встали попрощаться с ним. Шестерняков кивнул в ответ на прощание и упругой походкой вышел из кабинета. Веселое настроение смело в одно мгновение. Нахмурившись, Матвей задумчиво потопал по направлению к кабинету заведующего, размышляя, что в голову начальства пришло в этот раз.
Подойдя к двери начальника, Матвей кинул взгляд на новенькую позолоченную табличку, которую совсем недавно обновили. На металлической плоскости прибавилось очередное ученое звание. Кто бы сомневался, что в его-то годы он умудрится стать профессором. Конечно, формально он стал им давно, только на двери все никак не могли поменять табличку. Еще раз нервно одернув халат, Матвей без всякого стука рывком открыл дверь, входя в просторное чистое помещение. Оказавшись тет-а-тет со знакомым мужчиной в одном кабинете, отрезав себя и его от внешнего мира, Шестерняков внимательно осмотрелся. Конечно, вряд ли бы за сутки, что его здесь не было, что-то могло измениться, однако новая стопка бумаг, лежащая на столе – это было нечто непривычное. Матвей смутно догадывался, что это тот самый отчет, который он заполнял так же, как и все сотрудники кафедры.
Шестерняков, стараясь делать вид, что не видит хозяина кабинета, осмотрел помещение. Действительно, черт побери, этот дурацкий минимализм ничем не исправить! И даже подаренная в прошлом году коллегами картина с изображением морского пейзажа, висящая на стене прямёхонько над пузатым кожаным диваном, не меняла настоящей действительности. Выполненная в темно-коричневых и бежевых тонах комната почти что пугала чистотой и порядком. В кабинете у дальней стены стоял дубовый стол со всеми причиндалами: новомодный компьютер, канцелярский набор с дорогими ручками и какие-то папочки, разложенные чуть ли не по цветам. Но больше всего Матвею, помимо красивого линолеума цвета венге, нравился высокий шкаф, заставленный тематическими книгами. Шестерняков, как никто другой знал, что весь кабинет обставлялся за личные деньги заведующего, так что выбранная мебель полностью удовлетворяла его вкусам. Правда, Матвей добился, чтобы в помещении появились высокие вазы с декоративными искусственными цветами. И то, подобное излишество пришлось отвоевывать.
Взгляд Шестернякова медленно и неохотно переместился на сидящего в кожаном кресле заведующего кафедрой. Хмм… Какое, оказывается, красивое у него сидение! Такого насыщенного темно-коричневого цвета, а еще такое…
- Долго собираешься на меня дуться? – последовал закономерный вопрос, когда обладатель сей роскоши понял, что его тупо игнорируют.
Матвей сжал губы, хмыкнув. Он не переставал сжимать в руках принесенный из учебного класса журнал. Шестерняков и правда злился. Не то чтобы очень, конечно, но ощутимо. Причина дурацкая, но она была. И Матвея бесила непреклонность демона-диктатора в данном вопросе. Шестерняков, делая вид, что ему, вообще-то, похрен на все, посмотрел на своего начальника, натыкаясь на уставший сероглазый взгляд, наполненный не только бренностью всего мира, но и раздражительностью на грани с миролюбивой капитуляцией. Невероятная эмоциональная амбивалентность! Определитесь, дорогой, ненавидите вы или любите!
- Буду дуться столько, сколько надо, - выдавил из себя Матвей, понимая, что все равно злиться у него не получается.
Вообще, все ссоры и недомолвки обычно заканчивались бурно. В постели, на кухне, на полу или у стены… Но заканчивались в конечном итоге. Криками, стонами, всхлипами и просьбами. Кажется, последняя ссора не продлилась дольше часа. Но в этот раз Матвей готов был быть неумолимым, однако выходило что-то плоховатенько, стоило ему лишь взглянуть на знакомые черты лица. Любимые черты лица, которые постепенно начинали меняться. Время неумолимо шло. Вокруг выразительных серых глаз, с годами ставшими еще более мудрыми, наполненными превосходной гипнотичностью, появились неглубокие морщинки. В темно-каштановой шевелюре волос начали наблюдаться серебристые вкрапления. Из-за того, что обладатель яркой внешности часто хмурился, между густых темных бровей навсегда образовалась глубокая линия, придавая серьезности, важности и какой-то строгости. В общем и целом человек, сидящий в кресле, все еще являл собой эталон красоты. Возможно, не такой молодой, как раньше, но достаточно прекрасный! Мужчина, как дорогое вино, стал лишь привлекательней. Он по-прежнему обладал чудесно подтянутым телом, и внешние возрастные изменения окружающим были не так заметны, как это подмечал сам Матвей. Потому что он знал этого человека давно, потому что помнил, как тот выглядел раньше, потому что касался кончиками пальцев каждой линии, каждого изгиба на чужом теле.
- Я серьезно, - оповестил бархатистый голос, отрывая Матвея от щемящих сердце воспоминаний.
- Как и я, - вздернул вверх подбородок Шестерняков, не идя на уступки.
- И из-за этой серьезности ты не отвечал на мои звонки? – густая бровь подпрыгнула вверх в ироничном выражении.
Матвей чертыхнулся, похлопал себя по халату, затем по карманам брюк. Ничего не обнаружив, Шестерняков едва удержался, чтобы не влепить себе затрещину. Так вот, почему лаборант прибежал его искать! Матвей по своей рассеянности забыл телефон. Но он прекрасно знал, почему, собственно, вообще оставил где-то средство связи. Потому что споры с начальником до хрипоты прошлым днем взбесили его, выведя из равновесия. Идиотизм полный!
- Видимо, в ассистентской оставил, - махнул рукой огорчённый собственной беспечностью Матвей.
- Совсем идиот? – снова взгляд а-ля «ты что, ребенок?»
- Иди на хер, Яковлев, - закатил глаза Матвей, который начал раздражаться от повелительного тона своего начальника.
Да-да, именно Яковлев Михаил Александрович встал во главе кафедры судебной медицины и правоведения при университете в Москве. По совместительству Яковлев занимал должность крупного специалиста в бюро криминалистики, до куда Матвею еще предстояло расти и расти. С его-то двухгодичным опытом преподавательской деятельности и трехгодичным стажем специалиста в целом он был еще зелен, как молоденький огурец на дачной грядке. Куда ему тягаться с таким великим спецом, как Яковлев?
- Я бы с удовольствием, Шестерняков, только ты меня игноришь уже вторые сутки, - мужчина подпер щеку рукой, хитро прищурившись, посматривая на все еще стоящего в дверях Матвея.
Если бы он мог, Матвей уже покраснел. Однако ему удалось избавиться от этой дурацкой физиологической привычки. Вместо этого он в очередной раз закатил глаза и, подойдя к дивану, плюхнулся на него, кинув рядом с собой захваченный из кабинета журнал.
- Не напомнишь, почему мы вообще с тобой не разговариваем? – задал вопрос Яковлев, тем самым почти разозлив Матвея в очередной раз.
- Ты серьезно? – ахнул Матвей, уставившись во все глаза на любовника. – Блять, Яковлев,
