- А кто в этом виноват? – недовольно отозвался Матвей, после чего развернулся к Яковлеву.
Мужчина ухмыльнулся уголками губ. В тусклом свете Шестерняков с трудом мог рассмотреть, как светятся серебряные глаза, однако они все же блестели от возбуждения. Матвей опустил взгляд вниз, увидев, как топорщится в причинном месте полотенце Яковлева. Привлекательная выпуклость так и манила коснуться, взвесить в ладони тяжесть возбуждения.
- Нравится вид? – хмыкнул Яковлев, притягивая Матвея к себе за петли на джинсах, после чего его ладони собственнически легли на ягодицы парня, сжав их, вырвав из груди Шестерняков приглушенный стон.
Собственная эрекция, обтянутая плотной тканью, почти причиняла боль. Сладкую боль. Нетерпение горячей смолой шпарило по венам, концентрируясь ниже живота. Сердце бухало, как ненормальное, а губы горели от желания поцеловать человека, стоящего напротив. Но Матвей держал себя в руках, почти плотоядно рассматривая чужое лицо. Лицо, ставшее таким родным и любимым за несколько месяцев. Матвей сам не мог понять, как, блять, так вообще вышло! Этот мужчина раньше раздражал, бесил, но не теперь, когда довелось его узнать поближе. Никого лучше Шестерняков в своей жизни никогда не встречал.
Руки Матвея легли на чужие плечи, медленно скользнув по предплечьям, оглаживая кожу. Пальцы мягко очертили плавные линии, пройдясь по локтям. Лаская взглядом ключицы Яковлева, Шестерняков сцепил ладони на шее мужчины, ухмыльнулся. Бровь Михаила Александровича недоуменно вскинулась вверх, а Матвей лишь фыркнул, после чего дернул его на себя. Яковлев едва не потерял равновесие, поэтому ему пришлось тесней прижать к себе Матвея, на что тот, собственно, и рассчитывал. Расстояние между их лицами сократилось в разы, и Матвей при всем желании, высунув кончик языка, мог спокойно лизнуть приоткрытые губы мужчины.
- Прекратите меня лапать за задницу, Михаил Александрович, - шепотом выдохнул парень, прикрыв глаза, но все равно наблюдая, как недоумение на красивом лице сменяется на затаенный восторг и веселье. – Подобная прерогатива сегодня полностью моя.
- Только клеймо на моей филейной части не ставь. Она и так твоя, - шутливо выдохнул Яковлев, потянувшись за поцелуем, но Матвей выгнулся назад, избегая прикосновения губ.
- Но засос-то можно, раз уж тавро, как на бычке, не поставишь? – улыбнулся Шестерняков, а Яковлев в ответ задорно тихо рассмеялся, кивнув.
И их губы сплелись в жарком касании. Матвей со всей охотой поддавался навстречу языку мужчины, который властно завладел инициативой. Их поцелуй с трудом можно было назвать нежным. Скорее страстным, ненасытным, подчиняющим. А когда Яковлев прикусил верхнюю губу Матвея, у того совсем полетела крыша. Рыкнув, он, цепляясь за плечи Михаила Александровича, взял все в свои руки: влажно обведя кромку чужих губ, он ворвался в рот Яковлева, сцепляясь в бессловесной борьбе с его языком. Михаил Александрович что-то невнятное промычал, после чего, подхватив Матвея под ягодицы, потащил в квартиру. Шестерняков, увлеченный своим занятием, ни на секунду не отвлекся, лишь крепче ухватился за чужие широкие плечи, чтобы не рухнуть посреди затаскивания. Парень бы искренне посмеялся над Яковлевым, сравнив того с пещерным человеком, тащащим свою добычу в свою обитель, но Матвею становилось не до смеха. Особенно перестало быть весело, когда полотенце Михаила Александровича потерялось где-то на полу. Возбуждение хлынуло через край. Матвей почти что выдернул самого себя из футболки, пока Яковлев занимался его штанами, борясь с бесячей плотной пуговкой и собачкой на молнии.
Сплетаясь телами, голые, они повалились на диван, который жалобно скрипнул, но выдержал издевательства над собой. В первый раз, что ли? Матвей жадно приник к чужой шее, оседлав развалившегося на спине Михаила Александровича. Мужчина стиснул бедра Шестернякова пальцами, и тот мог точно сказать – на утро останутся красивые следы ночных совокуплений.
- Ты сводишь меня с ума, - выдохнул куда-то вверх тяжело дышащий, как после бега, Михаил Александрович, пока Матвей спускался поцелуями ниже и ниже, обводя по пути кончиком языка ореолы торчащих сосков.
- Заткнись, ради Бога, - шикнул Матвей, ловя себя на мысли, что хочется обратного – чтобы Яковлев не затыкался, а громко стонал его имя.
Михаил Александрович послушно закрыл рот, полностью отдаваясь власти Матвея, который творил все, что ему вздумается. Он оглаживал пальцами выпирающие тазовые косточки мужчины, словно специально игнорируя его эрекцию. Матвей поцеловал каждый выступающий кубик пресса, провел языком путь от груди до низа живота.
- Блять, Матвей! – возмутился Яковлев, приподнявшись на локтях, со всем негодованием воззрившись на хитро прищурившегося Матвея, отвлекшегося от своего увлекательного обследования. – Возьми ты уже мой член в свой рот!
Несдержанным в словах Михаил Александрович был редко, и уж тем более крайней настойчивостью он не отличался, так что Матвей добился того, что хотел. Он специально проверял выдержку мужчины, доводя до края. Смазка, выступившая на раскрасневшейся головке его члена, прямым намеком говорила о том, что кое-кто уже устал терпеть, почти находясь на краю оргазма. Матвей ждал этого. Он хотел услышать именно то, что выдал Яковлев.
Ухмыльнувшись, Матвей ладонью сжал плоть Михаила Александровича. Мужчина прикусил губу и нетерпеливо кивнул, прося любовника продолжать. Парень хмыкнул, после чего скользнул пальцами к набухшей головке, смахивая выступившие на ней капли смазки. Облизнувшись, Матвей снова, прищурившись, посмотрел на Яковлева, затем он склонился над его пахом и взял в рот. Сначала изучающе облизнув, после чего беря в плен губ. Михаил Александрович несдержанно простонал и запустил в волосы Матвея пальцы, перебирая немного отросшие пряди. Он не давил, не приказывал брать глубже, лишь проявлял нежность и ласку, позволяя самому выбирать темп и ритм. Матвей не был мастером минета. Да и делал его Яковлеву всего раз, поэтому он все еще не приспособился к его размеру, который, вообще-то, был совсем не маленьким. Челюсть с непривычки вскоре начала ныть. Причмокивая, облизывая, проводя языком, Матвей, как мог, ублажал Михаила Александровича, помогая себе рукой. Пошлые звуки разносились по всей комнате, еще больше придавая пикантности происходящему. Яковлев дышал рвано. Мышцы его пресса начали сильней сокращаться, и Матвей понял, что тот скоро кончит, поэтому пришлось остановиться, и Яковлев возмущенно взглянул на него.
- Извиняй, но ты кончишь только с моим членом в заднице, - Матвей улыбнулся припухшими губами, потерев ладонью нижнюю челюсть, чуть поморщившись. – Какого хуя у тебя такой хуй большой?
Поняв, какую тавтологию сболтнул, Матвей замер, как и Яковлев, уставившийся на него. После чего оба заржали, а Яковлев, ко всему прочему, еще и прикрыл глаза ладонью, фыркая и качая головой.
- Какое ты недоразумение, - прошептал мужчина.
- Ну звиняй, что такой, - отмахнулся парень.
Собственный член требовал внимания, но
