Родители недавно поинтересовались, будет ли Дани переезжать, как собирался. Отвернувшись, блондин равнодушно ответил, что хорошо подумал и решил, что отдельное жилье, все же, лучше. Отец пообещал позаботиться об этом в ближайшем будущем. Хорошо бы. Если с Аделаидой все сложится, им понадобится место для личных, хоть и редких, встреч. Парень отдавал себе отчет в том, что им правит не любовь к девушке, а попытка заткнуть ею ту дыру, что образовалась в сердце, но он очень надеялся, что со временем сможет начать чувствовать к ней нечто большее, чем уважение и дружескую привязанность. Завтра она приедет…
Айзек пришел домой без сил. Встретивший его Курт, с озабоченным лицом, предложил другу передохнуть, ведь он видел, в каком состоянии был Оуэн. Тот лишь махнул рукой, не желая разговаривать. Покурив на балконе и, даже не поев, Айзек вновь ушел из дома.
Педаль вжималась в пол до упора, за окном все размазывалось в единые полосы огней. Оуэн видел перед глазами только дорогу, разгоняясь до невероятной скорости, совсем не беспокоясь, что может врезаться во что-нибудь или столкнуться с встречной машиной. Только благодаря скорости мысли о Дани чуть отходили на задний план. Парень жил одним днем. Когда же Оуэн так изменился? Чуть больше месяца назад он не был тряпкой, которая почти что сопли на кулак наматывает.
Остановив машину на том мосту, где Айзек в свое время видел аварию, он вышел из автомобиля и подошел к перилам, глядя на тянущуюся вереницу машин под ним. Закурив, Айзек сложил руки на холодном железе перекладин, выпуская колечки дыма в потемневшее ночное небо. На голодный желудок едкий дым начал вызывать тошноту. Оуэн уже не помнил, когда в последний раз нормально ел. В горло ничего не лезло.
Не то, чтобы он не догадывался, что за всем стоит Кира. Она всегда была прозорливой дамочкой.
Усмехнувшись, Айзек покачал головой:
- Я такой идиот, - признался сам себе парень и выбросил сигарету, услышав, как у него зазвонил телефон.
Недоуменно приподняв брови, Айзек ответил на звонок:
- Я слушаю, профессор, - Оуэн сам дал ему свой номер, чтобы в любой момент можно было связаться.
- Мальчик мой! - преподаватель почти кричал в трубку. - Ты не поверишь, какую новость я узнал! Завтра в наш Исторический Центр приезжает никто иной, как сам Карл Циммерманн. Ты же знаешь, что этот замечательный известный историк занимается раскопками на территории обитания бывшего коренного населения Америки?
- Конечно, сэр! - с готовностью сам себе кивнул Оуэн. - Молодой Карл Циммерманн, в своем тридцатипятилетнем возрасте, получил множество наград. Как же его не знать?
- Так вот, - преподаватель довольно покашлял. - Как насчет того, чтобы посетить Центр и встретиться с ним?
- С удовольствием, профессор! - воскликнул Айзек, ведь ему категорически не хотелось в субботний день сидеть дома. - Я предоставлю вам все, что узнаю.
Попрощавшись, Оуэн отправился домой с мыслями о том, что завтра ему точно не будет так дико грустно в квартире, слушая нотации Курта, и надеясь отвлечься.
Аделаиду Даниэль встретил в аэропорту и отвез к своим родителям на такси. Шелтоны очень обрадовались девушке. Мама Даниэля была приятно удивлена переменам в строгой и чопорной Адди. Английский лоск приятно перекликался с французским флёром, создавая из девушки очаровательную, кокетливую барышню. Золотисто-каштановые волосы были собраны в замысловатую прическу с сиреневыми лентами, удивительно красиво сочетавшимися с фиалковыми глазами. Платье в тон лентам и белые гетры делали ее воздушно-кукольной, очень непосредственной и невероятно милой. Даниэль даже загляделся. Раньше Адди не выглядела так, предпочитая классический стиль в одежде и простую косу. Да и вела она себя так непринужденно, задорно смеясь над шутками мистера Шелтона, что Дани невольно оттаял и искренне заулыбался, чего не делал уже давно.
Едва родители отпустили их, Даниэль немедленно заказал машину - он собирался отвезти подругу в Исторический Центр, являющийся сердцем истории развития Атланты и Джорджии. И по которому можно было бродить пол-дня, столько там находилось достопримечательностей. Один Лебединый Дом чего стоил! Так же, музей предоставлял площадку для выступления известным писателям, историкам, ученым и общественным деятелям. Сегодня, как раз, была лекция Циммерманна по истории культуры индейских поселений. Шелтону очень хотелось ее посетить, но Аделаиде это вряд ли было так же интересно.
Они гуляли уже довольно давно, оживленно болтая и обмениваясь впечатлениями. Даниэль много фотографировал Адди и смеялся, когда девушка, устав от позирования, начинала корчить рожицы и высовывать язык. Сейчас Шелтон был почти счастлив и нежно обнимал свою подругу за талию в белом коротком пальто. На Аделаиду оглядывались. Она была такой красивой; то и дело разражалась звонким смехом и засыпала Дани остротами. Иногда с ее губ срывались французские словечки, которые она тут же переводила и снова смеялась над неуклюжими попытками Даниэля, повторить их.
Придя в Исторический Центр, Айзек не ожидал, что столкнется с таким большим количеством народа. Казалось, будто все поселение Атланты решило собраться в одном месте, чтобы пообщаться, попить кофе и послушать умных людей. Айзек, купив билет, сделал несколько фотографий выставленных экспонатов, а затем, чтобы долго не задерживаться на месте, решил пройти в зал, где будет читать лекцию Циммерманн, когда что-то привлекло его внимание.
Повернув голову, Айзек заметил того, кого никак не ожидал увидеть. Держа какую-то девушку за талию, неподалеку стоял Даниэль Шелтон, задорно улыбаясь и смеясь. Приглядевшись, Айзек рассмотрел девушку как следует. Она была одета как модницы Парижа, следуя своим природным талантам выбирать одежду, которая им идеально подходила: белое короткое приталенное пальто, из-под которого выглядывала полоска сиреневого платьица. Высокие белые гетры-чулки с бомбошками, лиловые ботиночки и такая же сумочка превращали девушку с золотисто-каштановыми волосами в настоящую прелестницу. На ее тонкой шейке был ловко повязан лиловый шарфик, который девушка изредка поправляла, глядя на Даниэля фиалково-голубыми глазами и хохоча над чем-то, сказанным Шелтоном. Айзека так и подмывало подойти к ним, поздороваться и сделать… больно Дани. Да, чтобы тот понял, насколько сильно взыграла ревность в Айзеке. Парню не терпелось поехидничать, поэтому он еле сдерживал себя, стоя в стороне и сжимая руки в кулаки. Ему пришлось отвернуться, успокаиваясь, глубоко дыша, чтобы не поддаться эмоциям.
Быть может Айзек не стал бы так злиться, если б знал, что девушке удалось хоть немного отвлечь Даниэля от постоянной боли в сердце, от ужаса ночных кошмаров, преследовавших блондина каждую ночь. Именно она поддерживала в нем искры нормальной жизни, превращая холодную статую, которой стал нынешний Шелтон, в теплого человека.
Даниэль не видел Айзека, он увлеченно
