— Нет, это с чего такие мысли? — в голосе «подруги» прозвучало неподдельное удивление.
— Но… Катарина сказала… — азиат растерялся, покусывая нижнюю губу. — Вроде как, ты теперь везде в женском и даже на новую работу приходишь, как девушка. А, насколько я слышал, это серьезное место и…
— Чушь! — отрезал Бродвик. — Где ты видел серьезные места, когда дело касается стиля и внешнего образа? Это киностудия, тут чего только нет! Я могу притопать хоть в костюме оранжевого носорога, мне никто и слова не скажет.
— Оу… — Бейн попытался представить себе это событие и заржал. — Ну, хорошо тогда. А то, видишь ли, я очень переживал, ведь это довольно муторная и сложная операция, всякое может быть, — он облегченно перевел дух.
— Я не дурак, идти на такие жертвы, — фыркнул собеседник. — Мне комфортно и в женском образе, и в мужском. Более того, мое мужское начало меня очень даже устраивает, — гоготнул тот, кого Магнус привык называть «Хелена».
— Вот и славно, — пробубнил азиат, полностью успокаиваясь.
Вышедший из душа Лайтвуд, недоуменно воззрился на своего парня, который, мурлыча что-то себе под нос, густо подводил глаза почти черными тенями, купленными некогда для хэллуиннского грима.
— Это чего? — опешил он.
— Да так… Немного меняю привычный образ, — с улыбкой пожал плечами Магнус и добавил еще пару мазков на веки.
Порывшись в прикроватной тумбе, он извлек баллончик лака для волос и начал «колдовать» над укладкой.
— А это откуда? — удивился Алек, встряхивая своими влажными прядями. — Вроде, у нас подобного не водилось.
— Катарина забыла, — пояснил Бейн. — Помнишь, она делала мне ирокез, ради эксперимента?
— А, точно! — махнул рукой брюнет и плюхнулся на кровать. — Тебе было очень к лицу, кстати.
— Ну-у, я и подумал, что хочу повторить. Да и, почему не дополнить, подчеркнув глаза? — таинственно сверкнул желто-зеленой радужкой Магнус. — Как тебе? — он повернулся к Лайтвуду лицом.
Алек несколько секунд рассматривал его, поджав губы. А потом решительно изрек:
— Я не хочу, чтобы тебя, такого, видели на улице!
— Почему? — расстроился азиат. — Это настолько ужасно?
— Наоборот, — серьезно ответил Александр. — Ты слишком… красив, Ади, я не смогу отбить тебя у толпы воздыхателей, если продолжишь в том же духе.
Бейн приподнял одну бровь, но ничего не ответил, лишь заулыбался. Его забавляло, что, с некоторых пор, брюнет повадился проявлять зачатки ревности. Совсем чуточку, но все же.
Дело в том, что у Магнуса появились поклонники, в лице их соседей с нижнего этажа. Брат и сестра, Энди и Тори Ли, совместно делящие жилплощадь, одинаково настойчиво старались обратить на себя внимание Бейна.
Пока, дальше вежливых приветствий и таких же улыбок, со стороны этих чужих азиатов, не заходило, но Лайтвуд прекрасно видел, что Тори, при появлении его парня, немедленно оживляется и начинает сверкать зубами в ослепительной улыбке, а Энди нервно поправляет полы рубашки и судорожно кланяется, словно они не в Америке, а в Восточной Азии.
Магнус неистово хохотал, когда Алек, едва не рыча, втаскивал его в квартиру, обещая немедленно «…раздеть, отшлепать и овладеть», чтобы его парень не забывал, с кем встречается.
Александр, конечно же, не ревновал всерьез, но им обоим нравились эти милые игры, приводившие к горячим ласкам в роскошной постели.
========== Эпилог ==========
— Эрик Грей так навсегда и остался человеком, который убил двух людей, имея диссоциативное расстройство идентичности, — закончила свой рассказ Адриана Слейтер, выключив диктофон и откинувшись на спинку кресла.
Перед женщиной на рабочем столе лежала довольно-таки пухлая папка с историей болезни упомянутого пациента, а рядом с ней примостился диктофон, который врач использовала с целью записи ведения больного, указывая определенные даты и числа.
Прошло больше двух лет с момента знакомства с тем, кто стал в дальнейшем одной из немногочисленных неудач в профессиональной деятельности психиатра, которая крайне сильно надеялась, что успешный исход лечения Эрика Грея позволит ей достойно представить свою работу по множественным личностям на одном из симпозиумов в Лондоне. Но, к сожалению, с каждым месяцем Эрику Грею становилось хуже.
Адриана протерла снятые с носа очки, хмуря тонкие брови, не понимая, где она могла ошибиться в лечении Эрика и Джонатана, пытаясь соединить две личности в полноценную одну. Но результата от психиатрических приемов, включающих не только прием фармакологических препаратов, имеющий более симптоматический эффект, но и использование различных психиатрических практик давали лишь временные улучшения. Эрику становилось хуже, и он постоянно высказывал мысли о том, что ему незачем жить, раз уж он все равно заперт в четырех стенах до конца своих дней.
Адриана категорически не принимала отрицательный настрой пациента, но тот лишь хмыкал и говорил, что доктор ничего не понимает и просто не может смириться с действительностью. О какой «действительности» Эрик высказывался, Слейтер так и не могла понять, но тот с каждым проведенным в психиатрической клинике днем становился более вялым, и хуже шел на контакт.
Разумеется, первое время после решения комиссии о подтверждении наличия у пациента диссоциативного расстройства идентичности, Эрик вел себя иначе и его порой приходилось связывать, настолько буйным и непредсказуемым он становился, буквально вопя, что уже устал от Джонатана, что ненавидит свое альтер-эго, с которым вынужден делить тело.
Адриана пыталась найти контакт и с Моргенштерном, но тот почти не разговаривал, лишь первое время спрашивая, не придет ли к нему Ади и как тот поживает. Когда же он понял, что Магнус Бейн не навестит его в закрытом отделении, куда не каждому дано войти, то совсем раскис, предпочитая во время сеансов психотерапии давать волю Эрик. Тот в свою очередь никак не хотел выпускать Джонатана наружу в «пятно», объясняя это тем, что хочет использовать данные ему часы свободы так, как хочет он сам.
Доктор Слейтер как-то раз удалось встретиться с Магнусом Бейном. Встреча произошла чисто случайно и ненамеренно, и Магнус, зная, кто занимается лечение старого друга, не мог не поинтересоваться у Адрианы, как Эрик и Джонатан себя чувствуют.
Психиатр отделалась парой дежурных фраз, не имея права разглашать что-то о пациенте. Магнус показался женщине приятным и честным молодым человеком с яркими, ни на что не похожими, глазами, только в них таилась какая-то грусть, стоило азиату заговорить о Грее. Видимо, тот не чувствовал зла по отношению к нему, а лишь жалость топила сердце доброго парня. Магнус не ненавидел Эрика за его поступок, он лишь хотел бы знать, сможет ли тот когда-нибудь вылечиться.
Адриана не могла сказать точных прогнозов. Тем не менее, исход был бы в любом случае не важным,
