А сам ты кто, не животное?
— Мне. Нужны. Мои вещи. И мой. Питомец, — повторила я, цедя слова.
Теперь уже отец сжимал мои пальцы, удерживая от опрометчивого шага.
— А мне нужна покорная элири, — усмехнулся мерзавец. — Когда получу желаемое, ты, Риан, внакладе не останешься.
Почувствовала, как отец напрягся. Пыталась его удержать, но он подступил к Карраю вплотную и произнес как можно спокойнее, но от этого не менее грозно:
— Если с моей дочерью что-нибудь случится, если ты причинишь ей боль, я уничтожу тебя, твою мать, твою новую сестру. От твоих владений не останется и следа, а о вашем роде — даже воспоминаний.
Если Огненный и проникся угрозой, то виду не подал. Посторонился с полушутливым поклоном, пропуская герцога.
— Счастливого полета в Жемчужный город. Передавайте привет его светлейшеству.
Сложнее всего оказалось отпустить его руку. Разжать пальцы и смотреть, как отец удаляется от меня. Он оглянулся лишь раз, чтобы поймать мою прощальную улыбку, а вскоре над замком, расправив крылья, взметнулся дракон с огненно-красной чешуей.
Я стояла, не в силах пошевелиться, чувствуя замершего рядом мужчину. Еще одна его победа и еще одно мое поражение.
Но пусть не надеется, что так будет всегда!
— Ненавижу тебя, — прошептала чуть слышно. — Ненавижу! Но ты ведь этого и добиваешься. — Я подняла на Огненного глаза. — Делаешь все, чтобы я задохнулась от этого чувства к тебе.
На лице тальдена появилась… усталая улыбка или что-то очень на нее похожее.
— Мне не нужна твоя ненависть, Риан. Мне не нужна твоя любовь. Мне просто нужно, чтобы ты была здесь. А сейчас возвращайся к себе и не заставляй меня приставлять к тебе стражу.
Не оглядываясь, я направилась к замку, повторяя как молитву:
— Ненавижу! Как же я тебя ненавижу!
Ледяные всегда и во всем полагаются на холодный рассудок, Огненные часто руководствуются эмоциями, которые порой заглушают здравый смысл, дурманят и ослепляют.
Аман Каррай знал эту прописную истину с детства. Прочувствовал на собственной шкуре, когда ему исполнилось двенадцать и в нем пробудилась огненная магия предков. Тогда он впервые обратился драконом. Ощутил в себе зверя, его силу, его мощь. Свою вторую суть, неотделимую от него.
С тех пор прошло шестнадцать лет. Шестнадцать лет постоянных изнуряющих тренировок. Сначала в Поднебесной академии, где молодых тальденов превращали в воинов. Потом — самостоятельно, изо дня в день. Долгие часы наедине с собой, только чтобы научиться держать свои чувства и зверя в узде.
Не сразу, но он добился того, к чему стремился. Несмотря на силу, бурлившую в крови — магию морканты и древнего отцовского рода, иной раз князь Каррай мог похвастаться даже большей выдержкой, чем любой Ледяной.
Залпом осушив наполненный до краев кубок, мужчина яростно швырнул его в темный зев камина.
Мог…
Но, познакомившись с Риан Анвэри, понял, что все многолетние тренировки и медитации можно было смело отправлять дракону под хвост.
Никто и никогда не выводил его так из себя! Одним словом, одним непокорным взглядом. Да что там! Одним своим присутствием.
Мать и ее маниакальная зацикленность на родне Адельмара Талврина раздражала, но он легко справлялся с этим чувством, избегая ее или попросту не обращая на нее внимания. Он уже давно научился ее не замечать, а она смирилась, расценив это как плату за тот давний обряд.
С Элесбед Каррай было просто, в то время как со злостью на девчонку справляться не получалось. Стоило о ней подумать, стоило только одной короткой мысли о Риан просочиться в разум, как зверь внутри пробуждался, отзываясь на воспоминания об алиане. Пробуждался, обжигая своей яростью, своим пламенем. Как сегодня утром, когда тальден провожал ее до покоев элири — Аману почудилось, что кровь в венах становится жидким огнем.
В такие моменты ему следовало держаться от алианы подальше, но смутное желание, занозой засевшее где-то глубоко внутри, толкало его к обратному: оказаться с ней рядом и проучить дерзкую рабыню, которой ей в любом случае придется стать. Как бы она тому ни противилась.
«Ненавижу! Как же я тебя ненавижу!» — несмолкающим эхом звучали в голове ее слова.
Снова и снова. Никак не получалось от них избавиться, перестать слышать дрожащий от гнева звонкий девичий голос.
Каррай понимал, если девчонку не усмирить, она продолжит выводить его из себя. До тех пор пока он по-настоящему не сорвется и, толкаемый своей второй хищной сутью, не причинит ей боль.
Этого допустить было нельзя. Нужно укротить ее в кратчайшие сроки. Чтобы при виде его она не вскидывала непокорно голову, а кротко опускала взгляд. Тогда и зверь внутри успокоится, и мысли о ней канут в прошлое.
В дрожащем мареве жаркого южного вечера вырисовывались первые, пока еще блеклые звезды. Где-то в кронах клекотали ночные птицы, мельтешили над раскрывшимися бутонами светлячки. Но тальдену не было дела до этой идиллии. Он раздраженно захлопнул створки, ведущие на балкон, и отошел.
Риан уже должна была поужинать и сейчас, скорее всего, готовится ко сну. Эта мысль появилась в сознании вместе с образом златовласки — яркой и обжигающей, как полыхающий в ночи костер. Чувственные розовые губы, зеленые глаза — пронзительные, колдовские, как у лейр, что заманивали моряков песнями, а потом, одурманив своей красотой, безжалостно утягивали на дно.
Сейчас Аман чувствовал примерно то же самое: что его тянет к самому дну, с которого он уже никогда не сможет подняться.
Тальден опомнился только в коридоре, что уводил к покоям «гостьи», но вместо того, чтобы повернуть обратно, наоборот, ускорил шаг. Он ведь обещал ей наказание. К тому же укрощение строптивой не стоит откладывать в долгий ящик.
Для ее же блага.
Не удосужившись постучать, Огненный толкнул двери в покои элири. В несколько шагов пересек небольшое помещение и замер на пороге спальни. Окинув сидящую у зеркала девушку взглядом, коротко приказал:
— Раздевайся.
Не сразу, но мне все-таки удалось обуздать эмоции. Напоминая себе об обещании, данном
