только накапливать необходимый практический опыт. Именно благодаря такому опыту он поднимается до уровня воина, так как единственное отличие между охотником и воином заключается в опытности. Из-за недостатка опыта охотник довольно плохо знает практические подробности, связанные с охотой на силу. Воин, напротив, представляет собой человека, закаленного в сражении за силу.
НЕ МЫ РЕШАЕМ, СТАНЕМ МЫ ВОИНАМИ ИЛИ НЕТ. ЭТО РЕШЕНИЕ ЗАВИСИТ ОТ ТЕХ СИЛ, КОТОРЫЕ НАПРАВЛЯЮТ ЖИЗНЬ ВСЕХ СУЩЕСТВ.
Этот афоризм часто вызывает у ученика чрезмерное беспокойство и тревогу. Однако если вспомнить, что формы подготовки охотника и воина, как и их цели, полностью совпадают, то у нас не будет никаких причин для волнений. В конечном счете, разницу между одним и другим человеком определяет только накопленный объем практического опыта.
Учитывая это, не следует забывать, что личный опыт нельзя запланировать, так как он не подвластен контролю человека. Никто не способен избежать своего предназначения или изменить его, а именно судьба определяет, какой опыт человек получит в конкретном воплощении. Все, что требуется от нас, — способствовать развитию собственной судьбы, разумно сотрудничая с теми силами, которые направляют нас в течение множества жизней.
При этом мы сможем использовать все свои возможности и получим максимальный опыт. В таком разумном сотрудничестве с силами нашего предназначения и заключается основная цель учений Толтеков. Все, что преподают ученикам, включая движение точки сборки, направлено на то, чтобы помочь им обрести это умение.
Важным моментом, который необходимо особо подчеркнуть, поскольку он очень часто упускается из виду, является то, что жизненный опыт обычного человека, охотника и воина представляет собой треугольник, жизненно необходимый для целостности бытия настоящего Толтека. Когда этим треугольником пренебрегают, люди склоняются к ошибочному представлению о том, что быть Толтеком означает в определенном смысле покинуть мир. Ничто не может быть настолько далеким от истины; ни воин, ни охотник никогда не покидают мир, так как сделать это — значит, расстаться со своей человечностью.
Эти три формы жизненного опыта представляют собой три различных, однако, взаимодействующих и потому взаимозависимых качества человеческого осознания. Каждый ученик должен стремиться развить максимальные потенциальные возможности всех трех качеств осознания и очень тщательно применять их в жизни. Безумством было бы предполагать, что кто-то может стать человеком знания, отрекаясь от тех качеств, которые составляют его человечность. Все содержимое острова тоналя существует потому, что оно необходимо для накопления нужного опыта. Чтобы стать воином, нельзя утратить ни один объект этого острова — в том числе и различные уровни или качества осознания.
И охотник, и воин понимают, что единственным подлинным предназначением человеческого существования на Земле является достижение полного осознания. Благодаря своему опыту воин приходит также к осознанию того, что знание действительно представляет собой силу, Это нетрудно понять, если вспомнить, что сила является энергией настройки. Обретение знания посредством опыта означает, что мы воспринимаем нечто благодаря тому опыту, который не осознавали ранее. Разумеется, такое восприятие является результатом настройки, которая, в свою очередь, вырабатывает силу. Нет необходимости говорить, что это применимо только к знанию, а не к информации. Не следует забывать, что информация — это всего лишь теория, тогда как знание есть нечто, получаемое только с опытом. Если информация и теория не применяются на практике, в них нет силы, — а знание есть сила.
Таким образом, чтобы обрести силу, необходимо наилучшим образом использовать весь свой опыт. Это, в свою очередь, означает, что нам следует стремиться, как можно больше воспринимать. Именно такое стремление к восприятию и представляет собой охоту на силу, но, поскольку сила является неосязаемым и непредсказуемым противником, жизнь воина превращается в бесконечный вызов.
ВОИН ЖИВЕТ ВЫЗОВОМ, ПОЭТОМУ ЕГО ЖИЗНЬ ЯВЛЯЕТСЯ ОТТОЧЕННОЙ СТРАТЕГИЕЙ.
Очевидно, никто не может добиться успеха в охоте на силу, если он ведет беспорядочную жизнь в полуосознанном состоянии.
Как мы уже говорили, охота на силу требует от нас дисциплины и постоянной бдительности охотника — однако такое требование дисциплинированности часто неверно истолковывается. В своих попытках быть полностью бдительным, ученик отчаянно старается проанализировать и понять любое событие своей повседневной жизни. В этом нет ничего плохого, если только ученик не забывает, что вся информация, которую он накапливает таким путем, неизменно подчиняется его взгляду на мир.
Попытки определить значение своего опыта — хорошее и правильное занятие, поскольку только так мы можем прийти к знанию однако опасно совершать ошибку, предполагая, что обнаруженный смысл представляет собой единственную возможную реальность. Чрезвычайно важно помнить, что, когда точку сборки заставляют перемещаться или сдвигаться, любое содержание опыта изменяется. Таким образом, любое значение, связанное с опытом, представляет собой лишь долю истины, а доля истины, в конечном счете, совсем не означает полную истину. Если мы охотились на льва и добыли только небольшой клочок его гривы, следует признать, что сам лев убежал от нас.
ВОИН НЕ БЕСПОКОИТСЯ О СМЫСЛЕ ОПЫТА. ОН ИМЕЕТ ДЕЛО С НЕОСЯЗАЕМЫМ И НЕПРЕДСКАЗУЕМЫМ ПРОТИВНИКОМ, ПОЭТОМУ РАЦИОНАЛЬНЫЕ ОБЪЯСНЕНИЯ ПРЕДСТАВЛЯЮТ СОБОЙ ОПАСНУЮ ПОТЕРЮ ВРЕМЕНИ И ЭНЕРГИИ.
Восхищаться тем, что мы постигли значение какого- либо опыта, — то же самое, что радоваться небольшому клочку львиной гривы. Истина в том, что лев скрылся от нас, а мы получили совсем небольшой фрагмент знания. Даже фрагмент знания может оказаться полезным, но лишь в той степени, в какой он поможет нам стать сильнее и мудрее в дальнейшей охоте на силу.
Именно в этот момент ученик почти всегда слепо проваливается в ловушку рациональных объяснений. Забывая о том, что он получил лишь часть доступного благодаря данному опыту знания, ученик начинает восторженно теоретизировать о своем ново обретенном знании. Вскоре он забывает о самой охоте на силу и впадает в интеллектуальную лихорадку.
Это совсем не означает, что воин прекращает мыслить и взвешивать свои возможности. Напротив, воин с бесконечным вниманием подмечает мельчайшие детали своей жизни и тщательно оценивает любую ситуацию. Но он делает это не потому, что стремится обнаружить смысл события, но потому, что для эффективных действий ему необходима ясность МЕЖДУ ПОНИМАНИЕМ СМЫСЛА И ЯСНОСТЬЮ СУЩЕСТВУЕТ ОЧЕНЬ ТОНКАЯ ГРАНИЦА. В ЛЮБОЙ СИТУАЦИИ ВОИН СТРЕМИТСЯ К ЯСНОСТИ, А НЕ К ПОИСКУ СМЫСЛА ПРОИСХОДЯЩЕГО.
Любая возникающая в нашей жизни ситуация является вызовом, поскольку она предоставляет возможность чему-то научиться.
Принимая этот вызов, мы автоматически связываем эту ситуацию с определенным смыслом. Но, поскольку этот смысл неизменно основывается на нашей текущей системе отсчета, он, очевидно, будет ограниченным — и нам очень важно помнить об этом.
Осознавая все это, воин не растрачивает время и энергию на рациональные обоснования такого смысла. Вместо этого он использует постигнутый смысл для достижения той ясности видения, которая позволит ему определить его следующий шаг в развитии текущей ситуации.
Различие между смыслом и ясностью не всегда легко заметить, однако пример поможет нам сделать его более понятным. Представим себе ситуацию, в которой человек обвиняет свою жену в больших тратах денег.
Если женщина станет одержимой своим стремлением понять, что именно ее муж имеет в виду, обвиняя ее в излишнем расходе денег, она затратит массу времени и энергии на попытки оправдать свои расходы. Такие оправдания приведут к бесконечным спорам о том, кто прав и как следует правильно тратить деньги. Хуже того — очень вероятно, что в этом споре и муж, и жена начнут прибегать к упрекам в адрес характеров друг друга. В пылу ссоры они будут с отчаянной убежденностью защищать себя и свою точку зрения. В конце концов, оба в равной степени почувствуют, что на них нападают, и начнут высказывать такие суждения, в которых ни один из них не уверен.
Воин предельно внимателен к такого рода ловушкам. Если бы жена была воином, она просто не позволила бы себе попасть в западню буквального содержания, но, наоборот, сосредоточилась бы на этой ситуации как на возможности получить знания. Она сделала бы это, во-первых, распознав вызов в обвинениях мужа и, во-вторых, благодаря стремлению к необходимой ясности в сложившейся ситуации.
