— Какие еще слухи?
— Безумный часовщик грозился время вспять повернуть и всех с ума свести, если его не отпустят, — я покрутил пальцем у виска и заговорщически подмигнул ротному, оценивая его реакцию. — А ведь ваши его не отпустили?
Бедняга нервно сглотнул и дернул тугой воротник мундира. Что ж, ожидаемо. Заигрывания имперцев с колдовской опасностью были не по нраву ее рядовым воякам. Я решил пойти еще дальше.
— А местные вот точно спятили. Давеча воеводе моему жаловались на то, что в лесу шныряют… вы представляете?.. Призраки!
— Что-что? — насторожился ротный.
Я махнул рукой с деланным равнодушием.
— Да дикие люди, что с них возьмешь. Привиделся им убиенный император, представляете? Его же, кажется, уже похоронили? Или еще нет? Я, признаться, сейчас почти не слежу за городскими новостями, все время дела хозяйственные отнимают… Совсем здесь одичал…
— Где они видели призраков?
Я пожал плечами.
— А кто их знает? Мне подобные глупости слушать недосуг. Фрон Хоффман, если вы здесь закончили осматриваться, пойдемте дальше. Время — деньги, а мое время — это большие деньги. Кстати, не сочтите за наглость, какое у вас жалованье?
С ротным мы расстались вполне довольными друг другом. Я дал ему хорошую взятку и попросил сообщать мне обо всех случаях странного поведения жителей под тем предлогом, что нужно привлекать новых пациентов, особенно состоятельных. Хоффмана такое объяснение вполне удовлетворило, как и подкинутая мною зацепка, где искать императора. Ну а воевода поручил паре своих ребят метнуться в селение бесцветных, чтобы обеспечить достоверность моим словам и пустить имперцев по ложному следу. Но это все временные меры. Вопрос с оккупацией Виндена надо было решать кардинально.
— Я признателен вам, фрон Тиффано, — пустился в любезности Цукеркандль, — что вы смогли…
— Довольно. Генерал Вальцкерт, его денщик из Вырезателей и часовщик Гральфильхе. Мне нужны их головы. Это раз. Имперские войска должны покинуть Винден. Это два. И все работы по постройке Искры должны быть свернуты. Это три.
— Увы, это не в моей компетенции, — развел руками Цукеркандль. — Такое решение может принять только Его Величество, а он, как вы сами видите…
Я видел. Фердинанд Второй был плох. Он почти не приходил в сознание, метаясь в горячечном бреду. Лу не отходила от него ни на шаг, трогательно ухаживая и оберегая.
— Я вас отпущу, — решился я. — Найдите возможность связаться с императрицей и передать ей мои условия.
— Я не оставлю Его Величество!..
— У вас нет выбора, — отрезал я. — Воевода предоставит вам сопровождение до границы и все необходимое. А ухаживать за императором останется ваша племянница. Это не обсуждается. Действуйте.
Выпровадив на следующий день Цукеркандля восвояси, я и сам засобирался в город. На душе становилось все более тревожно. Хриз сейчас напоминала мне маленького шкодника, который затих, а значит, опять жди беды. С собой я решил взять офицера, оставив на хозяйстве воеводу, доверяя его здравомыслию и опыту. Но перед отъездом у меня состоялся серьезный разговор с Луиджией.
Я смотрел, как она поит императора бульоном и вытирает испарину со лба, и размышлял. В конце концов, надежда оставалась всегда, а для любящего сердца она бесконечна, как и милость Единого. Дело за малым. За верой.
— Лу… — тихо позвал я девушку.
Она вздрогнула и обернулась ко мне.
— Вы любите его? — спросил я и кивнул на бледное лицо императора с заострившимися чертами.
Лу смутилась. Ее уродливые ожоги на половине лица настолько примелькались, что на них в замке уже никто не обращал внимания. А если смотреть на девушку в профиль, то она казалась почти красавицей… просто слегка обесцвеченной.
— Ваша любовь может помочь ему выздороветь, — сказал я.
— Правда? — вскинула она на меня покрасневшие от недосыпа глаза.
— Да, — кивнул я. — Но нужна вера. Вы верите в милость Единого?
Девушка пожала плечами и неуверенно кивнула.
— У меня была черная лихорадка. Я умирал.
Луиджиа затаила дыхание, недоверчиво глядя на меня. Я подбирал слова и говорил очень осторожно.
— Но сила молитвы и искренняя вера оказались сильнее смерти. Мой наставник… Он не отходил от моей постели, несмотря на риск заразиться. Молился и так сильно верил в мое исцеление, что смерть отступила. Но самое главное, что я все время, сквозь бред и страшные боли, я все время слышал его молитву. Мне хотелось выжить хотя бы ради него, понимаете? Сейчас рядом с императором будете только вы, Луиджиа. Он должен хотеть жить, должен знать, что его любят и ждут, должен верить вместе с вами в собственное исцеление. А надежда… Она сильнее смерти. Всегда, слышите?
Девушка инстинктивно прижала ладонь к животу и закусила губу. Потом медленно кивнула и повернулась к постели больного.
— Я буду молиться, — пробормотала она и опустилась на колени рядом с кроватью, уткнувшись лбом в ее край. — Мой тигр будет жить.
Я печально улыбнулся и оставил их одних. Мне надо было торопиться в город, чтобы найти Хриз и притащить ее сюда, пока она не натворила бед. А если повезет, то отобрать у безумицы склянку с грибным эликсиром для императора. Молитва — вещь полезная, но с заражением крови ей будет сложно справиться…
Выгоревшая проплешина на площади и руины… Вот и все, что осталось от Штефского собора. Почему?.. Чем он помешал имперцам? Неужели их богохульство дошло до такого предела, что они готовы уничтожать святыни и преследовать служителей веры?.. Матий потянул меня за рукав.
— Пошли, не стой столбом. На нас уже обращают внимание.
Улицы как будто вымерли. Обитель когниматов оцепили имперцы, рядом толпились зеваки. Творилось что-то нехорошее. У меня кошки заскребли на душе в дурном предчувствии. Протолкавшись сквозь плотное окружение, я увидел генерала Вальцкерта. Он при всех орал на казначея, а потом замахнулся на старика хлыстом и… Офицер схватил меня за локоть, удерживая силой.
— Не вмешивайся!.. — прошептал он. — Пошли отсюда.
Я сжал в бессилии кулаки. Мерзавцы!.. Какой-то горбун в ненавистном имперском мундире грубо оттолкнул меня плечом и протиснулся вперед, суля часовому золотой. Продажные твари!.. Ничего святого!
— Идем, Кыс! Пошли отсюда!
Нишка расправила и положила передо мной на стол измятую газету. В глазах потемнело. От страшной догадки сделалось сухо во рту.
— Что это? — уставился я на бессмысленный набор букв, уже зная, но не желая признавать ответ.
— Якобы демонические письмена, — ответила Нишка и поежилась. — Город бурлит слухами. Все только и говорят о нашествии демонов на город, о приходе проклятой Шестой, о том, что видели светящегося демона, который изрыгал пламя и поджег Штефский собор…
— Вот дрянь… — вырвалось у меня, я стукнул кулаком по столу. — Это же ее рук дело! Что она задумала? Зачем?!? Боже, зачем! И как? Как у нее
