Мы поднялись по крутому скалистому выступу, когда солнце уже стояло в зените. Было невероятно жарко и очень тихо. Казалось, море исчезло. Его рокот растворился в бесконечной синеве, которая расстилалась перед нами. Дух захватывало от красоты. Перед нами была цветущая долина, пронизанная голубыми венами каналов. Вдалеке виднелись золотые купола храма. Невероятно! Откуда здесь храм?
— Будьте осторожны! Это все может быть… миражом. Или хуже. Помните, что Единый милостив и защитит нас, но и самим плошать не следует. Смотрим в оба!
Когда мы спустились, то ощущение сказки усилилось. В вишневом саду стоял сводящий с ума аромат зрелой сочной вишни, от которого рот наполнялся слюной. Ветви склонялись под тяжестью темно-красных, почти черных ягод. Велька вопросительно подергал меня за рукав:
— Фрон, я наберу вишенок? Пить хочется. И жрать, — застенчиво добавил он.
— Ягодки… — пробормотал я. — Сначала цветочки, потом ягодки. Нет! Ничего не трогать! Никому!
Моя страшная догадка росла и крепла с каждым шагом. Остров не был таким раньше. Он стал таким, когда здесь появилась Хриз. На острове был Источник всего сущего, а если верить архивам Ордена Пяти и отцу Георгу, это означало, что он очищал безумные знания Шестой и созидал реальность. Если Хриз до него уже добралась, это означало, что мы все оказались в плену ее безумного бреда… Но для кошмара как-то подозрительно благостно. И это заставляло меня еще больше нервничать и ускорять шаг. Уж лучше столкнуться с полчищами мракобесных чудовищ, чем вот с таким…
Сад закончился внезапно. Деревья расступились, и нам открылось замерзшее озеро. Солнце все еще висело в зените, как приклеенное, но лютый мороз уже заполз за шиворот и выстуживал дыхание. Ослепительно белый снег укутывал храм в центре озера. Я ошеломленно вглядывался в очертания этого величественного сооружения, пытаясь понять, почему оно кажется мне знакомым. Велька стучал зубами от холода и твердил молитву. Остальные недоуменно оглядывались назад, где все еще благоухал летним теплом вишневый сад. Только теперь до них стало доходить, куда они попали.
— Верьте! — провозгласил я, чувствуя себя до крайности глупо. — Верьте в Единого. Он нас не оставит!
И тут леденящую тишину разрушил колокольный звон. Невероятно глубокий и прекрасный, он пронизывал насквозь, очищая саму душу. В нем слышался голос Единого, воплощенный в бесконечности переливов звука. Разве это может быть колдовством? Это чудо… В колокольном звоне звучала некая тревожная торжественность, заставляющая обратить мысли к Богу и забыть бренный мир. Казалось, душа устремляется ввысь, к синим небесам, к первородной чистоте, в саму вечность… Я встряхнул головой и вовремя успел схватить Вельку за рубашку.
— Куда полез? Назад!
— Но там же она… Вон ваша зазноба… — и он указал мне на фигуру, идущую к храму.
Золотые локоны струились по темному плащу и пламенели на солнце.
— Хриз! — крикнул я и едва сам не припустил вслед за ней.
Колокольный звон вдруг умолк, оставив после себя звенящую пустоту. Фигура не остановилась. Она продолжала идти к храму. И тут я вспомнил, где видел этот храм. В архивах Ордена. Передо мной был знаменитый собор в Неже, двести лет назад сгоревший до тла. Я вглядывался в его очертания и в медленно бредущую фигуру, похожую на Хриз, переводил взгляд на бескрайнюю гладь озера, покрытую голубым льдом, щурился на короткие синие тени и напряженно думал. Передо мной был Источник. Двести лет назад он был в Неже, а потом попал сюда, очевидно, благодаря прапрабабки Хриз. Природа Источника всего сущего была, несомненно, божественной, но я помнил и легенду про Шестого, и рассуждения отца Георга, и собственные догадки. Все истинно и все ложно… Древо познания, алтарь, ворота, котел человеческих душ, храм… Сразиться с демоном, который его охраняет, способен только чистый разумом и душой. Я оглянулся на свою команду. Посиневшие от холода, они зачарованно смотрели на храм.
— Закройте глаза, — приказал я. — Смотрите душой. Станьте на колени. Молитесь за очищение. Вслух. Слушайте свой голос. Что бы ни случилось, не прекращайте молиться. Вера… Это единственное, что существует. Все остальное — иллюзия. Верьте в Единого.
С этими словами я повернулся к храму. Мне предстояло нечто иное. Мне предстояло не верить тому, что увижу и услышу. Я покрепче сжал в кулаке обжигающий осколок рубина и шагнул вперед. Идущая по ледяной синеве фигура, не оглядываясь, ускорила шаг, а потом побежала к храму. Звук проломившегося под ней льда и короткий вскрик оглушили меня. Золотые локоны прощально сверкнули на солнце и исчезли в черной воде.
Я забыл обо всем и бросился на помощь Хриз. Летел так, как никогда в жизни не бегал, но черный провал во льду не приближался. Так бывает во сне. Бесконечность растягивалась и сжималась вокруг меня. Слезы отчаяния заливали лицо. Коварный лед поставил подножку, я поскользнулся и упал. Поднялся на ноги, но… проруби не было. Сколько хватало взора, вокруг расстилалась голубая ледяная гладь.
— ХРИЗ!
В ответ мне опять забили колокола на звоннице собора. Я оглянулся. Каким-то невообразимым образом храм оказался у меня за спиной. Закусив губу и сжав до крови рубин, пульсирующий у меня в кулаке живым огнем, я пошел к храму.
Казалось, весь храм представлял собой один большой колокол, который звучал сотнями и тысячами других поменьше, заключенных в нем же. Пытаться уловить отдельные ноты было бесполезно, хотя подспудно я чувствовал, что если прислушаться, то можно среди них различить тихое пение Хриз — ее чудный бархатный голос, который скоро наберет достаточно силы, чтобы вдребезги разбить не только хрустальный бокал, но и все мироздание. Но время еще было. Я верил и надеялся на это, а поэтому смело вошел в храм.
Золотые своды поражали великолепием. Лучи солнца, проникавшие сквозь витражные окна где-то в вышине, золотили висевшую в воздухе пыль. Стены и пол были из янтаря, причудливо перемежавшегося со льдом, вернее, с ледяными статуями святых заступников, вмурованных и несущих на своих плечах всю тяжесть мироздания. Но больше удивляла пустота храма. Не было ни алтаря, ни скамеек, ни исповедальных. Ледяные статуи, навечно застывшие в янтаре, словно диковинные насекомые, образовывали ряды, один над другим, словно ярусы. У меня вдруг возникло жуткое ощущение, что они смотрят на меня оттуда, сверху, как зрители, ожидающие выступления актера на громадной пустой сцене.
— Хриз! — позвал я.
Статуи вздрогнули и задрожали, я мог бы в этом поклясться. И тут одна из них, в третьем ряду, шевельнулась. Я всмотрелся.
