— Нет, — покачал он головой. — Изабелла была красавицей. А эта уродина рыжая.
Я не стал с ним спорить, просто задрал голову и тоже посмотрел вверх. Посмотрел не глазами, а сердцем. И увидел. Хриз висела в воздухе в ледяной клетке, вернее, в глыбе синего льда, замороженная, распластанная, спящая вечным сном. Умирающая и возрождающаяся каждый миг.
— Ты умен, Тиффано, — вздохнул синезубый. — Но слеп. Я следил за ней с шести лет. Это всегда начинается в шесть. Ты бы знал, что она творила, каким малолетним чудовищем была. Мне пришлось перебраться поближе, осесть в этом богом забытом вояжестве Ланстикун…
Огненный смерч в моем сознании расплавил глыбу, и она превратилась в озерцо. Хриз рухнула в него и обдала меня фонтаном брызг. Я бросился за ней.
— Влюбленный идиот… — беззлобно прокомментировал синезубый. — Ты ее не разбудишь. На чем я остановился? Ах да… Я стал настоятелем монастыря, свел знакомство с ее бабкой. Девчонку по моей рекомендации отдали в монастырь, во избежание, так сказать. Но и там… Эта дрянь соблазнила послушника, когда ей было четырнадцать. Шлюха, как и все Шестые. Плодовитая шлюха, к тому же. Она забеременела.
Хриз была ледяной. Я вытащил ее из воды и прижал к себе, целуя и обнимая.
— Пришлось принимать решительные меры, старый вояг Карл помог мне в этом. Но я все еще сомневался. Потомков у Шестой не могло остаться, я их всех извел и был в этом абсолютно уверен. Но с другой стороны… Источник все еще источал… Я чувствовал его зов. Нельзя было рубить голову этой суке рядом с ним. Думаю, она ухитрилась переродиться. Но ничего… Уже скоро… Эй, ты куда?
Я взял Хриз на руки и двинулся прочь, не говоря ни слова. Шум голосов в голове тревожно стих. Замурованный выход не стал помехой. Впереди меня несся огненный вал, сметающий любое препятствие на своем пути. Свобода!.. Я шагнул через пролом в стене и… Ледяная Хриз у меня в руках растаяла и водой ускользнула сквозь пальцы.
— Ну что ты как маленький, Тиффано, в самом деле. Сказано — не выносить за порог. Вернись. Мы не договорили. Я должен тебе все объяснить, чтобы ты понял.
Я закрыл глаза, борясь с яростью, которая поднималась откуда-то изнутри, подогреваемая пылающим рубиновым осколком в кулаке. Убью. Убью этого синезубого урода. Я заставил себя глубоко вдохнуть, успокоиться и вернуться. Теперь я не смотрел на синюю глыбу льда с Хриз, которая вновь висела нетронутой под куполом собора. Все мое внимание отныне было приковано к Неприкаянному.
— Ты спрашивал про потомков. Я придумал, как раз и навсегда покончить с Шестой. Не убивать ее, как я сделал с ее прапрабабкой, а оставить в Источнике навсегда очищаться. Замкнуть цикл. Пусть стирает и копирует все знания мира в этой твари бесконечное число раз… Ловко, да? И не надо возиться с потомками…
Он хихикнул, явно ожидая от меня одобрения. Я молчал и не сводил с него взгляда. Осталось ли в нем еще хоть что-нибудь человеческое?..
— А как быть мне? — нарушил я наконец затянувшееся молчание. — Я ее люблю.
— Да, будет тяжело, — согласился он. — Но ты привыкнешь. Да и не любит она тебя. Никого не любит…
— Любит. Меня. А еще своего брата. Как ты думаешь, зачем она сюда вообще пришла? Ради нас! Ради спасения тех, кого любит!
— Какого еще брата? — встрепенулся он. — Нет у нее братьев! Я позаботился!
— Есть. И племянник скоро на свет появится. Ты никогда не избавишься от Шестой и ее потомков. Знаешь, почему? Ты не умеешь любить. А победить ее можно только любовью. Вспомни о Едином. Разве завещал он нам ненависть и страх? Разве требовал от нас страданий и смерти? Разве такого очищения он хотел для своих детей? Он любит и…
— Да что ты знаешь! — опять прогремел рассерженный синезубый. — Нет бога! Нет и никогда не было! Его придумали люди! Наши предки придумали его и сшили из сотни разных божеств, в которых верили раньше! Записали в этом Источнике! А она!..
Он устремил перст указующий в сторону Хриз, отвлекаясь от меня. Я ждал этого. Надеялся, что так и будет. Верил, что попаду. Рубиновый осколок полетел, брошенный моей недрогнувшей рукой, и попал. Попал прямо в пустую глазницу синезубого. Взорвался. Сокрушительная вспышка алого света накрыла пространство и съела время.
Меня тоже не стало. Мои мысли, чувства и воспоминания превратились в бурлящее море, которое разливалось в бесконечности, теряя самое себя в необъятности пространства и существуя один короткий миг, чтобы тут же умереть и возродиться вновь. Я ощущал каждую каплю и в то же время ощущал их всех, каждая из них жила, дышала и чувствовала, а еще… помнила. В океане этих разумов поднималась буря, и я был ее источником, вернее, центром урагана, который поднимает ввысь громадные пласты воды, гонит вперед высокие волны, однако не может затронуть безмятежную глубину, где прячется нечто столь древнее, сколь и могущественное. Был ли этим нечто Неприкаянный? Нет. Он превратился в злое и жалобное завывание ветра у поверхности, в морскую пену на гребне волны, бессильно рассеянную и канувшую в вечность. Была ли этим нечто Шестая? Тоже нет. Она была гибнущей эскадрой кораблей, бегущих от шторма, а я… догонял ее. Ужас охватил меня, когда пришло осознание, что именно я стану ее палачом. Убив Неприкаянного, я высвободил неведомые силы, и Хриз больше ничто не удерживало. Она уходила в закат. Но недостаточно быстро. Корабли ее эскадры были… ледяными, а ураган моей души бушевал огнем. Я видел, как тают утлые лодочки, как идут ко дну легкие парусники, как отчаянно рыскают фрегаты, пытаясь спастись от дыхания пламени… Ее разум утекал в вечность, и я был тому причиной…
Мне семь лет. Легкие обжигает морозный ветер. Я бегу по ледяному насту озера к черному пятну, в котором барахтается девчонка. Она не кричит, ее глаза остекленели и обесцветились от ужаса, рот то появляется над поверхностью, то исчезает, судорожно хватая воздух пополам с водой и льдом. Остаток пути я проделываю на четвереньках, подползаю и хватаю за рыжую паклю волос. Девчонка бестолково размахивает руками, мешает. Двигаю локтем ей в лицо и тащу на себя. Она невероятно тяжелая, и ненадежный лед подо мной идет трещинами.
— Скажена! — ору я и упрямо тащу ее прочь по льду, передвигаясь ползком.
Она больше не сопротивляется.
