— Присаживайтесь, господин инквизитор, — глухо ответил советник Сипицкий. — А госпоже Чорек здесь не место.
— Она со мной, — быстро ответил я. — Считаю ее присутствие необходимым, поскольку преступник не раз упоминал свой интерес к ее особе. Что он прислал? Да отвечайте уже!
Я шагнул к столу, страшась увидеть содержимое, однако советник подал знак офицеру Матию, и тот с тяжелым вздохом засунул руку в коробку. Странный шелестящий звук — и мне пришлось сесть из-за внезапной дрожи в коленях. Но офицер вытащил… голубя. Я шумно выдохнул.
— Что это значит? Голубь?
Белоснежной чистоты птица косилась на меня сизым глазом, спокойно чувствуя себя в руке человека.
— Это почтовый голубь, господин Тиффано, — ответил советник, потянувшись за трубкой. — Мерзавец все продумал. Рецепт и перстень должны быть прикреплены к лапке птицы, а самого голубя надо выпустить сегодня в полдень, с самой высокой точки Устьмарской бухты. И отпустить его должны вы, — советник почему-то покосился на князя Тимофея, сам сделавшись ужасно похожим на нахохлившегося голубя.
— Подождите, — возмутилась Нишка. — А княжна? Как мы ее спасем?
— В послании Серый Ангел клятвенно заверил, что как только голубь достигнет места назначения, нам сообщат, где находится сиятельная княжна.
— Но у нас нет никаких гарантий, что он не обманет! — горячилась девушка.
Лицо князя Тимофея потемнело, он сцепил руки в замок, нервно крутя массивный перстень на указательном пальце.
— Но мы же можем выполнить его требования? — с замиранием сердца спросил я. — Или вояг Густав отказался… отдать перстень?
Советник злобно пыхнул дымом из трубки и покачал головой.
— А толку? Что толку от его перстня, — он кивнул на дорого украшенную коробочку, — если у нас до сих пор нет рецепта! Из-за вашего фамилияра!
Я расплылся в глупой улыбке, удостоившись полного ненависти взгляда от отца Юли.
— Есть, есть рецепт. Можно я взгляну?
Я потянулся за коробочкой и открыл ее. На черном бархате переливался крупный темный сапфир, вспыхивая изнутри разноцветными сполохами, как прозрачная синева моря расцвечивается таинственными обитателями своих глубин. Ну или как то самое северное сияние, которое я никогда не видел.
— У кого есть рецепт? — недоверчиво спросил советник. — У вас? Потому что госпожа Хризштайн все еще не передала его князю…
— У меня.
Хмурая и невыспавшаяся Лидия прямо с утра наорала на меня, потом долго и со смаком расписывала, как именно она надо мной надругается, а когда выдохлась — усадила за стол и продиктовала рецепт, после выставив за дверь.
— Вот он, — я достал из кармана драгоценную бумажку и положил перед ними на столе, аккуратно расправив ее края.
Советник жадно схватил рецепт и принялся его изучать, на лице офицера появилось странное выражение, а князь облегченно выдохнул. Нишка дернула меня за рукав и прошептала:
— Я б на месте Лидии с тебя пять шкур спустила за этот рецепт!
— Не волнуйтесь за госпожу Хризштайн, она спустит все семь, и не только с меня, — тоже шепотом ответил ей я и уже громко спросил у Сипицкого. — Господин тайный советник, до бухты путь не близкий. Мы успеем до полудня?
— Есть некоторые сложности, — ответил советник, откладывая документ, и у меня упало сердце.
Мы тряслись с офицером Матием в экипаже по плохо расчищенной дороге. У меня на коленях стояла клетка с нахохлившимся голубем, застывшим мраморным изваянием.
— Таким образом, всего пять голубиных станций, — по очереди ткнул офицер в карту. — Но есть еще и нелегальные, которыми пользуются контрабандисты. Их намного больше, а проверить все невозможно, просто не успеем. Этот вылупок ежканутый все продумал! Надо было тянуть время!
Я покачал головой. Советник тоже настаивал на отсрочке, чтобы успеть разослать приказы, организовать слежку на станциях и устроить на соглядатая в бухте облаву. Однако князь Тимофей и слушать ничего не хотел, не желая рисковать жизнью дочери. И я его, разумеется, поддержал. Сошлись на том, что дюжина гонцов и курьерских экипажей будут дежурить рядом с Устьмаром и попытаются последовать за полетом птицы до пункта назначения.
— Нет, офицер. Преступнику незачем убивать княжну, если он получит желаемое. Да и не отличался он раньше кровожадностью.
— Забыл вояжича?
— Вояжича убил змеиный колдун, а Серому Ангелу, — я горько усмехнулся, — просто не повезло с заложником.
— Эх, пушистик, какой же ты наивный… Мы каждую кочку проверили, под каждый камень заглянули, а даже следов княжны не нашли. Знаешь, почему?
— Потому что похититель, увы, умнее нас. Но даже самый умный рано или поздно совершает ошибку.
— Вот именно. Умный подлец не станет оставлять свидетеля в живых. Думается мне, что княжна давно уже предстала перед Единым. А от трупа избавиться намного легче. Вон как лихо с вояжичем получилось…
— Не смейте! — голубь испуганно всполошился и забился в клетке, и я понизил голос. — Даже мысли не допускайте. Надо верить в благополучный исход. Вера творит чудеса, а уныние — это грех. Княжна жива.
— Ну молитвы — это по твоей части, пушистик, — примирительным тоном ответил Матий. — Мне вот только интересно, почему преступник потребовал, чтобы именно ты выпустил голубя?
Я пожал плечами и уставился в окно. Экипаж уже еле двигался, забираясь все выше в предгорья Устьмара. Остаток пути придется идти пешком.
Горная тропинка змеилась меж камней и казалась бесконечной. На очередном крутом подъеме я остановился передохнуть. Голубь в клетке нетерпеливо хлопал крыльями, чувствуя долгожданную свободу. Офицер бодро шагал за мной, не переставая однако бурчать и ругаться. Нам еще повезло, что после недавней страшной бури погода улучшилась, сделавшись тихой и безветренной. Только лютый мороз, которого я почти не чувствовал, разгоряченный движением. Обманчиво спокойное море отдавало синевой, сливаясь с хмурым серым небом. Юля так мечтала увидеть северное сияние, открыть другие земли, увидеть иные звезды…
— Самую высокую точку ему подавай, — в очередной раз сплюнул офицер, — титька тараканья чтоб ему в глотке застряла!
— Офицер, хватит жаловаться. В конце концов, клетку тащу я.
— А ты хоть знаешь, пушистик, что я тебя охраняю! — возмутился рыжий лис.
— От кого? Если мне не изменяет память, то советник выставил стражников по всему периметру Устьмара.
— Тю! Мы летом пытались одного контрабандиста выкурить, что в тутошних пещерах логово себе устроил.
Так вот, упустили! Ушел волчьими тропами. И кстати, да, эта бешеная волчица мне за тебя горло перегрызет, ну ее… Так что держись ближе.
При мысли о Лидии мне сделалось еще горше. Из-за меня ей пришлось отдать рецепт и отказаться от единственного козыря в подковерных дворцовых интригах. Хотя я искренне надеялся, что скоро ей самой надоест играть в ложки-поварешки.
— Уфф, пришли, — офицер согнулся пополам, уперев руки в колени и пытаясь отдышаться. — Стар я уже для таких подвигов, пушистик.
Я сощурился и вгляделся в пологий край Устьмарской бухты. Хилые деревца, каверны пещер, узкие тропки, опоясывающие склон бухты и — долгожданный зеркальный сполох подзорной трубы, блеснувший на тусклом зимнем солнце, а
