Я шел так быстро, что Лидия не успевала за мной, спотыкаясь на каждом шагу. Я молча тащил ее подальше от Гостевой части дворца, от похотливых лап вояга и от чужих ушей и глаз, понимая, что стоит мне остановиться, и я просто придушу заразу. От ее платья исходил горький запах шоколада, от которого кипела кровь, и туманилось зрение. Странным образом, но едва сдерживаемая ярость плавилась и порождала порочные фантазии, от которых становилось трудно дышать. И в какой-то момент я остановился, понимая, что еще немного — и задохнусь из-за бешеного бьющегося сердца.
— Вы!.. — я потряс пальцем перед ее лицом. — Как посмели! Пойти к воягу! Я запретил!
— Вы меня… накажете? — глумливо ухмыльнулась Лидия и провела рукой по лифу платья. На ее пальце сверкнула алая драгоценная капля. — Прямо здесь? Вы же об этом мечтаете? Про мои "сочные нежные губки, которые совершенней лепестков роз и рубинов"?
Лидия ловко забралась рукой мне под мантию и дальше, в штаны, а потом мягко скользнула на колени.
Вспыхнувшая в сознании картинка была столь яркой и осязаемой, что я ужаснулся.
— Прекратите! — я схватил ее за волосы и силой вздернул на ноги. — Вы обалдели?
Она взглянула на меня синими мертвыми глазами и облизнула губы.
— Не подозревала за вами поэтических наклонностей… и других тоже…
Я стиснул в пальцах ее запястье и заставил поднять руку. Тот самый перстень с рубином. Убью рыжую паскуду!
— Дура! Это не я! С меня довольно ваших выходок! Отправитесь в монастырь! Или нет! На отшельничий остров! Чтоб уж наверняка!
Пока я говорил, мне все чудилось прикосновение ее пальцев к сокровенному, и не только пальцев, отчего низ живота сковала мучительная тяжесть. Лидия прильнула ко мне, смущая горько-сладким запахом, и жарко зашептала:
— Вы от меня не избавитесь, — она легко вывернула запястье и направила мою руку себе на грудь, туда, где под платьем горел символ. — Глупец… Я все узнала… Душевная и плотская близость…
Она расхохоталась, чуть запрокидывая голову и обнажая шею, а я тщетно пытался избавиться от блудливого наваждения, как запускаю пальцы в ее волосы… крепко сжимаю… целую припухшие губы… атлас шеи… потом заставляю… опуститься на колени… чтобы…
— Я тоже могу на вас влиять, — ее облик плыл перед глазами, сливаясь с тем, что возникал в голове. — Если не уберетесь с моей дороги, я… я заражу вас своим безумием… Сведу с ума, пробуждая похотливые желания… которые вы не сможете воплотить… Вы же не посмеете ко мне прикоснуться… чистоплюй… святоша… трус… Вы будете задыхаться от ревности… когда я пойду к воягу…
— Замолчите! — не выдержал я, встряхивая головой. — Зачем? Зачем вы творите эту мерзость? Убили… подожгли… выкрали архивы… Да прекратите! Прекратите внушать мне эту гадость!
И снова смешок, сводящий с ума легкой хрипотцой. Я зарычал и схватил ее за голову двумя руками, прижав безумицу к стене и уставившись в глаза.
— Я сильнее вас! — я смел все порочные фантазии, очистив разум и представив Лидию в целомудренном одеянии послушницы. — Моя вера сильнее вашего безумия! Так что заткнитесь!
Она скривилась, силясь что-то сказать и внушить, пыталась ударить меня по руке, но глаза оставались такими же мертвыми. Что с ними не так? Я отвлекся и чуть было не выпустил ее образ.
— Я всего лишь хочу вам помочь. Вы же больны. Когда у вас был последний приступ? Вы знаете, что ваши симптомы напоминают… — я понизил голос и зашептал, — напоминают "заморозку"… Ваш разум разбился… я не смог его собрать… не смог спасти…
Я отпустил образ, освобождая Лидию от молчания, и добавил:
— И к воягу вы пойдете только через мой труп, понятно?
Ее улыбка была торжествующей и чуточку горькой… как шоколад. Лидия покачала головой.
— Пойду. И вы меня не остановите.
— Но почему? Вы же… вы не смотрели на него так… так жадно… как на меня… — я запутался и в отчаянии замолчал.
Ее усмешка стала еще горче.
— Ну вы же сбежали от меня… словно от огня… наградив этой гадостью… — она рванула на себе платье и неожиданно всхлипнула. — А вояг… он хотя бы хочет меня… Меня, а не моего спасения!
Лидия отвернулась, закрыв лицо руками.
— Простите меня… — я неуверенно коснулся ее плеча.
— Да идите вы в задницу со своими извинениями! — она повернулась, яростно сверкнув глазами, которые вновь стали серыми. Что происходит? — Не прощаю! Я просто хотела вас, а вы удрали… лицемер и трус! Я заберусь в ваши мысли и сны. Вы будете корчиться от ужаса. И от похоти. А я в это время буду кувыркаться с воягом!
Она неубедительно топнула босой ногой и пошла прочь.
— Не сможете, — сказал я ей в спину. — Невозможно удерживать что-то в чужом сознании и заниматься… кувыркаться… А, демон!.. Да подождите.
— У мня плучится! — сквозь зубы выговорила она, явно пытаясь сразу пробовать, потому что перед глазами встала неприличная картинка из той книги во всех подробностях.
Но сосредоточиться, чтобы идти дальше, у нее уже не получалось, и Лидия остановилась. А я содрогнулся от мучительного осознания того, что никуда ее не отпущу, чего бы мне это не стоило… Пусть даже придется…
— Идите за мной, — сказал я и чуть помедлил, — кувыркаться.
— Что? — выдохнула она возмущенно, но я уже не ждал ее.
Просто повернулся и пошел прочь. Она гневно зашипела за спиной.
— Да что вы о себе возомнили?
Лидия продолжала возмущаться, ругаться и грозиться, но послушно шлепала босыми пятками за мной следом, иногда затихая и отставая. И не было нужды оборачиваться, я и так знал, что она все равно идет за мной, влекомая жадной похотью. Эта мысль горчила на языке, как шоколад, и вызывала такой же сладкий постыдный трепет осознанием того, что ее жажда принадлежит мне. Мне, а не воягу…
Но чем ближе я подходил к Кухонному корпусу, тем сильнее меня грызли сомнения, и медленней становился шаг. Это блуд. Самый настоящий и ничем неприкрытый. Я не рискну опять повторить обряд, пока не разберусь, что с Лидией. А без этого… Я застыл на месте, но безумица уже обогнала меня, бросив на ходу, словно почуяв мои колебания:
— Только посмейте увильнуть!
Она подскочила к стражникам возле дверей, отправила их восвояси и обернулась ко мне, жадно сверкнув глазами. Я содрогнулся безумному голоду в них, но не успел ничего сделать. Лидия грубо втолкнула меня в комнату и захлопнула дверь, тут же набросившись и сдирая одежду. Ткань мантии затрещала под ее натиском, а меня словно парализовало.
— Лидия, — попытался я воззвать к ее разуму, — послушайте… Просто послушайте!
— Заткнитесь, — прошипела она, воюя с пуговицами. — Да как она расстегивается?!?
Я перехватил ее за руку.
— Бесконечность на вашей груди… Это не гадость, не проклятие и не наказание. Это благословение.
Самое дорогое, что у меня было…
Оборванные пуговицы полетели на пол
