— Госпожа!
Я застыла на месте. Дылда. Только его не хватало. Как он посмел сюда явиться?
— Простите, — он отвел меня в сторону. — Антон сбежал, простите…
— Как! Когда? Где ты был?!? — напустилась я на него.
— Дык в борделе же… Ночью… Вы же сами… Он так загорелся, девочек сам выбрал… двоих сразу… и я… ну и… а после…
— Что ты мямлишь! Ты должен был глаз с него не спускать!
— Так я и… Ну дык дело-то молодое, че ж я им мешать буду… я и тоже…
— И ты тоже отправился по шлюхам?!? — на мой возмущенный окрик с любопытством обернулся извозчик и развесил уши, и я перешла на злой шепот. — Пшел вон отсюда. Без Антона не возвращайся. Идти этому придурку некуда. Либо в "Пьяном пирате", либо у Мясника, либо в норе циркачей. Давай, шуруй отсюда. Я буду в монастыре. Как найдешь сопляка, в поместье его, в подвал, под замок.
Козлы! Почему вокруг меня одни козлы и идиоты? Один вбил себе в голову, что влюблен в княжну и спасет ее от вояга, а второй… Ну ладно, Антону еще простительно, дурак молодой, а инквизитор!.. Всего пару раз ублажила, и сразу: люблю — не могу, жить не хочу — спасу!.. Тьфу!
— Трогай уже! — велела я извозчику, откидываясь на сиденье и прикрывая глаза. Надо будет заехать к кардиналу. Кажется, только ему я не сулила рецепт "Поцелуя". Наверстаем упущенное. Пусть взамен отправит инквизитора подальше, под предлогом, что тот неровно дышит к сиятельной княжне, может помешать ее свадьбе с воягом, а я ревную и беспокоюсь. Слухи ведь гуляют… И да, грязи в них надо добавить. Из-за ревнивого фанатика теперь к воягу подобраться получится только на свадьбе. А может, это и к лучшему. Эту свадьбу в столице долго не забудут.
Матушка-настоятельница вопросительно смотрела на меня, ожидая ответа с легкой насмешкой.
— Нет, — я отодвинула от себя записку. — Я не хочу его видеть.
— Господин инквизитор был так… настойчив, — задумчиво протянула Селестина.
— Я не желаю смущать свой покой плотскими соблазнами, — резко осадила я ее, тем более, что это было абсолютной правдой.
— И вы говорите это после того, как провели столько ночей в его опочивальне?
Матушка была неплохо осведомлена о происходящем во дворце и решила утереть мне нос. Но я в ответ лишь горестно вздохнула и начала расстегивать пуговицы платья.
— Да, провела. Смотрите, как, — я дернула ворот платья и показала оторопевшей настоятельнице свое позорное клеймо. — Господин инквизитор решил… уберечь меня от греха… кардинальным способом.
Селестина, как зачарованная, встала из-за стола и подошла ко мне, ее рука сама тянулась к символу.
Фанатики клятые, что ж их всех так манит к этой гадости? Она коснулась моей кожи и охнула.
— Настоящий… И такой полный… Как же так?.. Вы же не сестра! У вас нет права его носить!
Я вздохнула еще тяжелей.
— Скажите это господину инквизитору. Это он так решил. А мне теперь даже думать о плотском не позволено…
Матушка-настоятельница подошла к окну, отвернувшись от меня. Ее голос звучал глухо.
— Когда я только приняла постриг и священную бесконечность, то мечтала о том, как наполню ее святостью, как смогу творить чудеса, нести свет и исцеление людям… Молилась, ночи проводила в покаянии, ухаживала за прокаженными, работала, не покладая рук… Но все было мало. Даже реликвия…
Даже ее света не хватало, чтобы просто избавить несчастных от боли… не говоря уже об излечении. А вы… — она резко обернулась ко мне, — вы должны его хранить! И преумножать! Вы понимаете, что он наполнен так, что вы можете стать святой! Чудотворницей! Вы должны принять постриг!
Я похолодела от фанатичного блеска в глазах церковницы. Чем же меня этот гаденыш наградил?
— Конечно, матушка, — я склонила голову.
— Я дарую вам честь… молиться у реликвии заступницы, — она подошла ко мне и опять приложила ладонь к символу, прикрыв глаза. Бесконечность пылала.
У меня возникло странное чувство, что это не я безумна, а мир вокруг сошел с ума, причем давно и безнадежно.
Я вышла от настоятельницы в полном смятении. Получается, что церковники и впрямь чувствуют этот символ и его наполненность. Вот только наполненность чем? Может, вовсе не праведностью, а… безумием? Потому что только этого добра у меня в избытке…
Проходя мимо окна, я бросила мимолетный взгляд на заснеженный дворик и споткнулась. Темную высокую фигуру инквизитора было невозможно не узнать. Он бурно объяснялся с монашкой и что-то требовал. Я вцепилась в подоконник, пожирая глазами знакомый разворот плеч, блестящие на солнце черные волосы, гордый профиль… Кардинал обещал отправить красавчика в Керекеш, куда сбежал адмирал Мирчев вместе со змеиным выродком. Инквизитор уедет туда, не будет путаться под ногами и смущать меня плотскими соблазнами… Тьфу! Я уже точно сошла с ума. Какое, к демону, воздержание? Я хочу его. Хотя бы еще раз. В конце концов, для обряда нужен прямой взгляд в глаза, так что можно просто не смотреть ему в лицо. Точно! Столько поз… пусть возьмет меня сзади! Я очень живо представила, как выскакиваю во двор, хватаю его за руку, тащу вон в ту теплую пристройку, задираю на нем мантию, сгибаюсь под его горячей тяжестью, задыхаюсь от боли и блаженства, упиваюсь его душевной мукой и плотским запретным наслаждением, а потом еще раз… и еще один разочек… Зрение помутилось, но я увидела, как инквизитор запнулся на полуслове, поежился, обернулся к той самой постройке, а потом принялся лихорадочно оглядываться по сторонам в поисках. Его взгляд безошибочно нашел меня в окне и встретился с моим… Я отпрянула, цепенея от ужаса. Кысей почуял мои мысли даже отсюда. Дура!
Идиотка! Я так сильно заколотила себя по лбу, что голова начала гудеть, а потом помчалась к себе в келью и забралась в кровать. Не выйду отсюда, даже если монастырь будет гореть в адском огне!
Мои пальцы коснулись полированных клавиш клавесина, и тишину пустого поместья нарушил кристально чистый звук. Я задумчиво перебирала звуки, один за другим, а рядом сидел Виль. Он грыз кончик пера, потом сплевывал, записывал возникающие мелодии в нотную тетрадь, обращал ко мне горящий взор и требовательно кивал. И я играла… У мальчишки был очень сильный Дар, и он не хотел исчезать вместе с ним. Я понимала, что пока не испишу всю тетрадь, мара Виля не оставит меня в покое. Впрочем, это было к лучшему. Отвлекало от глупых мыслей об инквизиторе и держало в узде Лешуа. Дерек был готов на все ради этих песен, которые собирался издать и подарить Кераимской опере в память о сыне. А еще он сделал предложение руки и сердца Тени. И это было плохо. Но я не выдала
