— Маразум кошачий! — опять не выдержал офицер. — Что тут неясного? Ради выкупа, конечно!
— Ради выкупа? Какого выкупа? Рецепта? Не смешите меня. Зачем он ему?
— Господин Тиффано, — вмешался советник. — Вы, очевидно, не представляете истинной ценности рецепта "Поцелуя Единого". Великому князю уже предлагали его продать, в том числе и восточный хан, который был готов отдать за него часть спорных земель на границе.
— Хорошо… — медленно проговорил я. — Тогда объясните мне, почему надо красть вояжича? Почему не похитить того, у кого этот рецепт точно есть? Самого повара? Я не думаю, что Орфуа…
Я осекся и тяжело сглотнул.
— Чжон Орфуа. Чжон. Он полукровка?
— Да, — насмешливо кивнул советник. — Гаяшимский посол даже осмелился обвинить его в краже рецепта, утверждая, что "Поцелуй Единого" придумали в их стране.
— Но все равно… В чем смысл? Повара похитить легче, чем вояжича!
— Ваши рассуждения не лишены логики, однако… Предложите свою версию, если уж начали.
— Я думаю, что Серый Ангел отвлекает наше внимание от чего-то более ужасного. Он мог бы шантажировать вояжича тем, что было в тех дневниках, однако вместо этого похитил его. Зачем? Да и что ему делать с рецептом? Кому он его мог бы продать? Гаяшимцам? Слишком сложно, неоправданно сложно… А кража вилки из хранилища? Чтобы потом вернуть ее нам, наколов на нее палец? Мерзавец, конечно, склонен к театральным жестам, но не настолько же, чтоб так бездумно рисковать. А если… — я осекся. — Господи… Вояжич… мужеложец… как и Гук Чин… Он бывал в "Золотой лисице"… А трое из пациентов профессора стали… колдунами… Тогда… Серый Ангел мог решить, что Арметино и был тем колдуном, который…
— Что вы несете, господин Тиффано? Вы смеете обвинять благородного вояжича…
— Кхм… господин советник, — было странно видеть чуть смущенного офицера, который вступился за меня, – однако вояжич действительно был мужеложцем. Хозяйка борделя это подтвердила…
— Я никого не обвиняю, — отрезал я. — Или вы еще не поняли? Не важно, что я думаю, важно, что себе решил Серый Ангел. Если он думает так, как я сказал, то тогда он не намерен оставлять заложника в живых, даже если князь выполнит требования…
— Князь не может выполнить требования, потому что господин Орфуа держит рецепт в секрете от всех, – заметил советник. — Оставим пока эти абстрактные домыслы в стороне. Сейчас мы обязаны сделать все от нас возможное, чтобы спасти вояжича и поймать…
Дверь со стуком распахнулась, и появился бледный, как смерть, слуга.
— Господин советник, там…
— Что случилось? — Сипицкий мгновенно подобрался, сонное добродушие стекло с него, как вода.
— Посылка…
У меня в глазах потемнело, а к горлу подкатила тошнота. На нас из ящика смотрела отрубленная голова вояжича Арметино с выпученными глазами и разинутым в безмолвном крике ртом. В спутанных волосах застряло несколько соломинок из сена, которым было устелено дно ящика. Советник хладнокровно выдернул записку изо рта несчастного и развернул. "Ваш сладкий мальчик оказался заколдованным.
Придется искать другого. Или другую. Приятного аппетита. Целую, ваш Серый Ангел" В этот раз отсутствовало стилизованное изображение крыла, но тонкий почерк с левым наклоном был тем же. Я старался дышать через рот, чтобы не вывернуть скромный завтрак наружу.
— Приятного аппетита? — лицо советника сейчас было страшнее разинутого оскала мертвой головы. – Какого демона? Что он имеет в виду?
— "Поцелуй Единого"? — выдохнул я сквозь зубы.
Советник невидящим взглядом уставился на меня, потом пробормотал:
— Не пахнет, господин Тиффано. Можете дышать нормально. "Поцелуй Единого"… Нет, тут что-то иное…
Где остальное? Где все тело?
Я осторожно втянул воздух. Солома в ящике впитала все запахи, и в комнате пахло лишь сухим сеном и древесиной.
— Сегодня в Северном крыле прием, — скорбно сообщил кардинал. — По случаю дня рождения княжны Юлии гостей обещали побаловать особенным блюдом…
Меня словно обухом по голове ударили. Я так замотался со всеми делами, что совсем забыл про ее семнадцатилетие…
— Как я мог забыть? — советник ринулся к двери, на ходу раздавая приказания. — Дворец оцепить, все посылки и грузы задержать. Шума не наводить, но чтобы даже мышь не проскользнула…
Матий стукнул меня кулаком в плечо и прошипел:
— Чего застыл, пушистик? За мной!
Но мы опоздали. Я едва поспевал за офицером, который с неожиданной прытью несся по дворцовым переходам. В Северном крыле царило нездоровое оживление, и мы увязли, с трудом пробираясь сквозь толпящихся гостей и встревоженных слуг. Мне сделалось страшно за Юлю. Я искал в людском потоке знакомое лицо, напрочь забыв слова молитвы и лишь повторяя про себя, что с ней ничего не случится.
Стражники перекрыли все входы и выходы. Среди гостей было много знати, чье возмущение уже грозило вылиться в скандал.
Нас с офицером пропустили в зал. Столы были украшены гирляндами из спелых ягод рябины, алеющих на белоснежных скатертях вместе с огненными букетами из померанцев. Тем страшнее было видеть среди этой красоты изуродованное голое тело вояжича прямо на столе, обляпанное какими-то помоями.
Офицер негромко ругнулся и направился к капитану дворцовой охраны, которого было не узнать. С нашей прошлой встречи он постарел лет на двадцать. Но меня интересовала княжна. Она стояла без единой кровинки на лице, тяжело опираясь на спинку стула. Губы были плотно сжаты, а глаза устремлены вниз. Юля дрожала в тонком платье из ткани с серебряными нитями и в свете свечей казалась сверкающей драгоценностью. Я поспешил к ней.
— Сиятельная княжна, — я сбился и плюнул на этикет, — Юля, с тобой ничего не случилось? Посмотри на меня.
Она подняла на меня полные ужаса глаза и ухватилась за ожерелье на шее, перебирая жемчуг в руках.
— Один, два, три… Почему он умер? Он не должен был умереть… Почему? Какой в этом смысл? Ведь смысл есть всегда, да? Скажи мне, Кысей, — она покачнулась, и мне пришлось придержать ее за плечи. – Почему он упал на стол? Почему лежит там, нарушая порядок, почему? Почему он голый? Почему он без головы? Где его голова? Она должна быть на месте! И его одежда! Она должна быть на нем! Пусть вернут! Пусть все вернут!..
Я прижал ее к себе, гладя по голове и успокаивая.
— Юля, тебе надо уйти отсюда. Тебе не следует здесь быть.
— Я должна… Это мой долг… Я должна… Я не могу уйти с собственного дня рождения! Это не по церемониалу!
— Послушай, сейчас действуют иные правила… Помнишь, я тебе говорил, что иногда…
— Отойдите от княжны! — резкий оклик князя Тимофея заставил меня вздрогнуть и отстраниться от Юли, повернувшись к нему. — Тиффано? Какого демона? Ты опять крутишься возле моей дочери? Немедленно убирайся отсюда!
Я не успел ответить, потому что вмешался появившийся в зале советник Сипицкий.
— Инквизитор Тиффано имеет полное право здесь находиться, — мягко поправил он, — а также опросить не только княжну, но и всех присутствующих. Надеюсь, ваше сиятельство, что вы
