Однако перед дверью анатомического театра офицер опять меня удивил. Он фамильярно ткнул меня в бок локтем, до отвращения напомнив Лидию с ее грубоватыми замашками, и спросил:
— Пушистик, тебе от запаха плохо делается?
— Не беспокойтесь, офицер, — процедил я. — В обморок не упаду.
— Да не стесняйся, считай, свои уже все. Ты хоть и смазливый больно, но голова варит. И на вскрытие она тебе ясной нужна. На, держи.
Он сунул мне в руки маленькую жестяную коробочку.
— Что это?
— Меня тоже сперва наизнанку выворачивало, только оно и спасало. Мятное масло. Под носом помажь.
Все запахи напрочь отобьет.
Я немного поколебался, открыл коробочку и принюхался. Острый запах мяты был настолько сильным, что я даже закашлялся, а потом решился, зачерпнул немного на палец и мазнул себе под носом.
— … Таким образом, — прогнусавил старик Вальтер, — причиной смерти стали множественные повреждения внутренних органов в следствии… — он швырнул на поднос еще одну отвратительную тушку, — их поедания этими гадами. Только не спрашивайте меня, как они там оказались! Потому что я не знаю!
Я заставил себя еще раз взглянуть на развороченные останки вояжича. Кроме мятного запаха, я ничего не чувствовал, но предательская тошнота все равно накатывала на меня волнами, то отпуская, то усиливаясь.
— Уточните, профессор Вальтер, — хладнокровно спросил советник. — Змеи выели внутренние органы?
Вояжич умер от этого?
— Ничего не осталось, ни сердца, ни печени, ни желудка, ни селезенки… А! — махнул рукой старик и кивнул на поднос. — Придется еще препарировать и этих тварей.
— Вы хотите сказать, что убийца вскрыл брюшную полость вояжича и засунул туда змей?
— Нет. Наружных повреждений не видно, все свидетельствует, что его сожрали изнутри. Они, — он опять покосился на поднос. — Голову отрубили уже посмертно. Палец еще живому. На руках и ногах следы веревок. Его держали связанным довольно долго, около суток или больше.
— Колдовство? — пробормотал Сипицкий и вопросительно взглянул на меня. — Как думаете, господин инквизитор? Это по вашей части?
Я обреченно шагнул к столу и уставился на дохлых гадов. На первый взгляд, это были обычные змеи, но определить, какие именно, было почти невозможно. Их головы были расплющены в бесформенное месиво.
— Что со змеями? Отчего они сдохли?
— Их раздавили. На голове одной из них даже виден отчетливый след каблука. Вот тут, — и профессор подцепил двумя пальцами тушку.
— Надо зарисовать узор. Каблук мужской? Или… женский?
— Затрудняюсь ответить.
Вперед протиснулся офицер Матий, склонился над змеей и уверенно заявил:
— Мужской. Это сапог. Точно, вот здесь характерные бороздки…
Я облегченно выдохнул, потому что мне на секунду представилась страшная картина, как Лидия на пару с Серым Ангелом топчет ползучих гадов, а потом готовит из них очередной кулинарный шедевр. От воспоминания вкуса змеиного варенья во рту меня опять затошнило, я отодвинулся от стола и заявил:
— Учитывая, что убитый в последнее время часто играл в "Золотой лисице", а также вполне мог свести знакомство с Гук Чином, завсегдатаем "Храма наслаждений", а может и был его любовником, я предположу, что перед нами еще одна жертва… змеиного колдуна.
— Серого Ангела, вы хотели сказать?
— Нет, — уверенно покачал я головой. — Даже Серому Ангелу не под силу быть одновременно в двух местах сразу. Он не мог гадить в Кльечи и убивать в столице. Он не колдун, а… просто вор и похититель. Скорей всего, перед нами отложенное колдовство. Вояжич был обречен еще до похищения. Но в том, как нам вернули тело, мне чудится что-то личное. Сами подумайте. Зачем опять так безумно рисковать? Почему просто не послать тело посылкой? Зачем понадобилось проникать во дворец? Чтобы эффектно сбросить тело на стол? Жест устрашения? Или отчаяния? Не знаю, но меня терзают очень нехорошие подозрения…
— Говорите яснее, — раздраженно сказал Сипицкий. — Или у вас опять очередное чудесное озарение?
— Попрошу не иронизировать над священной верой! — не утерпел монсеньор, задвинутый в тень маленьким советником. — Если это колдовство, то нам этим делом и заниматься…
— Озарение — это всего лишь благословление Единого за напряженную работу ума, когда вот здесь, — я постучал себе по виску, — бродит и кипит все, что мы увидели, услышали и узнали, но оформиться никак не желает. И догадка возникает в разных формах, но глупо думать, что без помощи Единого. И сейчас я все больше уверяюсь в том, что Серый Ангел не ожидал такого исхода. Более того, смерть вояжича от колдовства нарушила его планы, он разозлился и совершил глупость, пытаясь удержать контроль над ситуацией. А еще записка. "Придется искать другого. Или другую…" Вы понимаете? Надо усилить охрану княжны Юлии!
— Разумеется, охрана дворца будет усилена, но…
— Я думаю, что Серый Ангел не остановится. Как и колдун. Только в отличие от колдуна, он свои намерения определил достаточно ясно. Он похитит еще кого-нибудь. Я не знаю, против кого он играет, против колдуна или же княжеской семьи… Ведь не зря же он заявился именно на день рождения княжны.
И этот отвратительный подарок ей…
— Это несколько притянуто за уши, господин Тиффано, но ладно, — вздохнул советник и страдальчески поморщился, переступив с ноги на ногу. — Я завтра же с утра буду просить аудиенции у князя и исключительных полномочий для вас двоих. Монсеньор? Займетесь формальностями с Орденом Пяти?
Надо объединить усилия. Вам змеиный колдун, а нам Серый Ангел. Довольно честно…
После еще довольно длительного препирательства я оставил за собой визит в гаяшимское посольство к господину Ик Чену, ловко ввернув про невозможность самому заняться охраной княжны из-за неприязненного отношения ее отца. А моя неуклюжая, правда, вполне честная лесть офицеру Матию про его невероятную дотошность, которая будет полезной в организации охраны, оказалась решающей.
Никак нельзя было допустить офицера к гаяшимцам и к Лидии, потому что мне уже стало очевидно, что маш-ун обо всем узнал. И разгневанного вояжича, пришедшего в посольство скандалить с требованием вернуть ему раба, могли отослать к Лидии. А о том, что случилось после, я даже думать не хотел…
— Слышь, пушистик, — догнал меня рыжий лис уже у выхода и пошел рядом, — между нами останется, ты только ответь мне честно. Ты все-таки по мальчикам или по девочкам?
Я даже не разозлился, обреченно понимая, что начинаю привыкать к этой глупой кличке. Что он во мне пушистого нашел, хотелось бы знать?
— Офицер Матий, я отвечу вам один-единственный раз, и больше не смейте донимать меня и переспрашивать. Я ни по мальчикам, ни по девочкам, как вы изволили выразиться. Я давал обет безбрачия, если для вас это что-то значит. И не смейте меня больше называть этой нелепой кличкой!
— Понятно, — пробормотал он себе под нос, — значит и по тем, и по другим. Ну и ежик с ними, ты все равно мне нравишься. А с бедой твоей разберемся, поможем, как же не помочь…
Я ушел от него, кипя
