– Правда ты? – охнул Ботаник.
Вы когда-нибудь видели ошеломленного зануду, вечно ходящего с пресной миной, словно от необходимости дышать одним воздухом с плебеями он страдает тяжелым несварением? А мне прямо сейчас довелось. Зрелище не для слабонервных.
– Да у меня даже трусов в горошек нет! – рявкнула я и, вскочив из-за стола, подхватила поднос: – Еще заклятье учить и доклад по истории писать. Пошла…
Злая, как разбуженная среди зимы рейнсверская горгулья, я шагала в общежитие. Внутри кипело. В таком состоянии не то что заниматься высшей магией, даже приснопамятный доклад по истории чревато писать – обязательно психанешь и что-нибудь развеешь пеплом!
Широкий подоконник в самом центре перехода в жилое крыло оккупировала знакомая компания с Дином Дживсом и Троем Остадом. Народ разглядывал издевательскую листовку, видимо, ставшую главным развлечением сегодняшнего вечера, и гоготал. Гуси, честное слово, а не парни! Уверена, что парочке прихлебателей было известно, кто являлся главным героем оранжерейного приключения, но даже угроза оказаться отлученными от тела столичного мажора не мешала им глумиться над графической новеллой.
– Эй, Ведьма! – позвал Дживс. Подозреваю, в академии случился бы какой-нибудь катаклизм, если бы он не попытался довести меня до состояния озверелой мухоловки из кабинета Армаса.
– Дживс, клянусь, я готова покусать любого, кто сейчас откроет рот и плохо пошутит! – рявкнула, проходя мимо.
И кто-то толкнул меня в спину! Нагло, беспардонно и на редкость подло. Я должна была уткнуться носом в пол, но с большим удивлением обнаружила себя на винтовой лестнице в одной из башен Дартмурта. На стене, как свихнувшийся, трещал живой светильник, а на расстоянии вытянутой руки, привалившись к каменной стене, стоял Илай Форстад.
Он курил и не видел меня. Лицо было бесстрастным, а глаза пустыми и безразличными. В полутьме пронзительно-ярко вспыхивал кончик самокрутки, однако едкого запаха табачного дыма почему-то не чувствовалось.
– Почему ты так поступаешь? Нам ведь было хорошо! – звенел женский голос, словно доносившийся со дна глубокого колодца. Оказывается, в башне Илай прятался не один – ступенькой ниже, съеженная и трогательно жалкая, шмыгала носом знакомая блондинка.
– Хорошо, – согласился он.
Девушка оживилась, подалась вперед.
– Но невыносимо скучно, – добавил этот гад.
Плечи блондинки снова поникли.
– А с ней весело?
– Нет. – Илай знакомо усмехнулся уголком рта. – Вообще не весело. С ней интересно.
Неожиданно взгляд прояснился, и прямо перед собой я обнаружила перекошенную физиономию Дживса. Он стоял так близко, что можно было разглядеть пробившуюся к вечеру редкую щетину на подбородке и прыщик под носом. А еще он тряс меня за плечи.
– Ведьма, ты рехнулась? Ведьма!
Ой! Кажется, меня все-таки покусал агрессивный куст в оранжерее, и теперь я превращалась в удобрение для скудной почвы рейнсверских пустошей. Другого объяснения, почему сознание накрыло престранной галлюцинацией о личной жизни Мажора, просто не находилось. Надо срочно принять противоядие!
– Дживс, убери от меня потные лапы.
– Они не потные!
Он быстро спрятал руки за спину, вызвав в приятелях приступ издевательского смеха. Когда я с гордо поднятой головой зачастила в сторону общаги, отчаянно стараясь не перейти на спорую рысцу, Дин выкрикнул в спину:
– Застыла посреди коридора! Чокнутая!
– Я все услышала и запомнила!
Конечно, никакого спасительного зелья у меня не имелось, а идти в лазарет и признаваться, что являюсь примой нашумевшей любовной трагедии, было унизительнее, чем стоять под голодным араустом. В общем, я успешно убедила себя, что местные снадобья точно помогают от превращения в подкормку, и, добравшись до комнаты, первым делом вытащила из стенного шкафа ящичек с аптекарскими зельями.
Стратегический запас на случаи глобального конца света и прозаичного недомогания, прямо сказать, разнообразием не впечатлял: средство от несварения, головной боли, успокоительное, остро пахнущее валерьянкой, жаропонижающий эликсир и густой сладкий сироп подорожника на самом дне флакона. Вообще сироп принимали от кашля, но полутрупу, в коего я, по всей видимости, превращалась, он хуже точно не сделает. Глядишь, даже оживит!
В помутнении рассудка (иначе не скажешь) я проглотила по глотку каждого снадобья. Выпила бы еще чего-нибудь, но из непринятого остались лишь жестяная коробочка с мазью от ожогов и темная бутылочка с согревающей растиркой, а меня не настолько прихватило отчаяние, чтобы употреблять внутрь то, что следовало мазать снаружи.
Аптекарские зелья сделали черное дело. Через десять минут я провалилась в мертвецкий сон, как в бездонную кроличью нору. Не успела ни раздеться, ни потушить лампу, только открыла учебник по высшей магии. С ним-то в обнимку и проснулась на рассвете, страдая от жажды и жутчайшего похмелья.
К началу занятий головная боль притупилась и из висков переместилась в затылок. Удовольствие, мягко говоря, сомнительное, но по крайней мере исчезло настойчивое желание разбить лоб о стену. По дороге на лекцию я попросила Тильду подождать и без стеснения с большим удовольствием припала к ледяной струйке, бьющей из питьевого фонтанчика.
– Не понимаю, почему ты одна мучаешься от похмелья? – философски заметила подруга.
– Потому что вчера ты не смешала сироп подорожника и валерьянку, – проскрипела я. – Божечки, так и знала, что сироп испорченный!
Перед мысленным взором немедленно появилось лицо Илая Форстада из видения, замкнутое, почти жестокое, совсем незнакомое.
Привидится же!
Снова жадно припала к фонтанчику, пусть от ледяной воды мозги замерзнут и перестанут думать. Все дело в усталости, а я себя в удобрения списала и уничтожила половину стратегического запаса снадобий. Вот случится конец света, что делать без сиропа подорожника? Помру же при первом катаклизме!
Как там говорят умные люди? В здоровом теле здоровый дух! Надо больше спать, почаще выходить из академии, держаться подальше от раздражающих белобрысых мажоров, поменьше бороться с непобедимой методичкой Хилдиса и бегать по утрам. Точно! Бег – эликсир от всех неожиданных закидонов подсознания. Бади каждый день в любую погоду наворачивает круги по полигону. Поди, его посреди коридоров странные видения не накрывают…
– Если ты хотела впасть в кому и забыть о вчерашнем позоре под кустом, то стоило прийти к подруге и попросить бутылочку с облепиховой настойкой, – рассматривая короткие полированные ногти, проговорила Тильда.
– Говорю же, это не я!
– Конечно, – согласилась подруга со столь серьезным видом, что издевку сразу не распознаешь, – помню. У тебя нет трусов в горошек. Кстати, как Форстад отреагировал на картинку?
– Откуда мне знать? – сварливо буркнула я, подхватывая учебники с мраморного бортика фонтанчика. – Мы по утрам записками не обмениваемся.
На балконе главного холла столпился возбужденный народ. Гам и хохот стояли, как на петушиных боях, которые всегда устраивали на большой весенней ярмарке в восточной долине. Пробравшись к балюстраде, мы с Тильдой посмотрели вниз.
Окруженные тесным кольцом адептов в холле, под свисавшими с потолка стягами Дартмурта, драли друг друга за волосы блондинка из вчерашней галлюцинации и незнакомая брюнетка. Вокруг них прыгал кастелян, не понимающий, как развести сцепившихся, точно бойцовые кошки, скандалисток.
