– Маграция, или по-простому рейнсверская мандрагора, – прокомментировал магистр. – Книгу о ней вы без проблем найдете в библиотеке в разделе ботаники. Наблюдать за ростом маграции – сплошное удовольствие, это растение полно неожиданностей.
– Оно не убежит из банки? – кисло спросила я, наблюдая за тем, как Илай крутит в руках будущий цветок, пока что больше всего напоминающий протравленную алхимическим ядом косточку персика.
– Не исключаю, – с довольным видом улыбнулся профессор и отошел к следующей паре.
– Он ведь пошутил? – нахмурилась я.
– Сомневаюсь, что он знает, что такое чувство юмора, – покачал головой напарник и положил семечко на стол.
– Как у тебя с теорией садоводства? – полюбопытствовала я.
– Иногда я наблюдал из окна, как Эмрис гоняла садовников.
– Замечательно. С основами ты знаком. – Я протянула ему совок и стаканчик. – Переходим к практике.
– Ты хочешь, чтобы я тебя погонял по оранжерее? – изогнул он брови, выражая удивление и не делая попыток забрать инвентарь.
Я прикрыла глаза, досчитала до пяти и с елейной интонацией начала объяснять:
– Вот это совок, а это рассадник. Вот этим ты берешь землю, вот сюда засыпаешь. Пихаешь будущую маграцию, которая мандрагора, в землю…
– Ты мне должна два сорима, – перебил он, намекая, что должок не грех и отработать.
– Ничего я тебе не должна! – возмутилась я.
– Эден, я правда вообще не смыслю в посадке растений, – попытался он увильнуть от необходимости ковыряться в ведре с землей.
– Совершенствуйся, Форстад! Лучшие повара, наездники и садовники – мужчины. Это почти постулат мироустройства.
– Давай на камень-ножницы-бумага? – предложил он. – Зачем ругаться, пусть все решит случай…
Злая, как тысяча рейнсверских крикунов на гнездовании, под чутким руководством аристократической белоручки совком я расковыривала в ведре рыжую затвердевшую, как при засухе, землю и наполняла глиняными комочками стаканчик.
– Аккуратнее, Эден. Ты же не могилу роешь, а копаешь образец ценной почвы из другого мира, – контролировал он процесс, сунув руки – чистые руки, прошу заметить! – в карманы.
Клянусь, я была готова вырыть могилу любому белобрысому придурку, который рискнет и дальше умничать, а потом закопать его в любой почве, необязательно ценной.
– Ты смухлевал!
– Как можно смухлевать в камень-ножницы-бумага? – уточнил он.
– Не знаю, но ты точно смухлевал.
Семечко я сажала без особого пиетета, просто пихнула в землю и плеснула водички. Из-под стаканчика немедленно потекло. Со сдавленными ругательствами мы отпрянули от стола.
– Ты его утопила! – обвинительно заявил Илай.
– Так сам бы и поливал, – буркнула я. – У меня, может, душевная травма из-за полива растений!
– У тебя есть душа?!
– Зато кактуса больше нет! Сдох от обезвоживания! – честно призналась я. – Понимаешь? Кактусы выживают в любых условиях, даже в Рейнсверских пустошах. Растут, цветут и колются. А мой отчалил на тот свет.
– Сочувствую, – проговорил он, с видимым трудом сдерживая смех. – Теперь я понимаю, почему ты постоянно раздраженная. Думал, что у тебя дурной характер, а ты просто лишилась ведьмовского фамильяра.
– Мажор… – тихо произнесла я.
– Что, Ведьма?
– Не надо мне сочувствовать, просто забери цветок к себе. Дай растению шанс на выживание, а нам – возможность сдать отчет.
– Ты его сажала, ты его мать, тебе с ним и нянчиться по ночам, – быстро проговорил он и, подхватив вещички, направился к выходу из ботанической лаборатории.
– Форстад, стой! – рявкнула я, заставив половину группы выстрелить недовольными взглядами. – Простите…
К счастью, магистр был чуточку туговат на уши, поэтому продолжал с вдохновленным видом протирать острые длинные листья растения, названия которому, похоже, знал он один. Подхватив учебники, с непреодолимым желанием втюхать цветок я бросилась следом за ускользающим напарником.
Вспомнила, что сам цветок-то забыла, и вернулась.
Капающий, как тающая сосулька, стаканчик пришлось нести на вытянутой руке, но все равно снова испачкала учебную мантию. Честное слово, с недавних пор мне было точно известно, почему форму в академии выдавали траурного черного цвета, просто светлая одежда не вынесла бы пытки адептами!
– Уже закончили? – как назло, засек меня Ранор.
– Да, магистр, – вежливо ответила я, с трудом удерживая себя на месте. – Торопимся в библиотеку за книгами. Вдруг маграция вырастет и убежит из горшочка.
Отпущенная с богом, в смысле с посаженным цветком и инструкциями непременно вести дневник наблюдений, я наконец бросилась в погоню. Дорога к выходу оказалась полна неожиданных препятствий: то на местного ботаника, ковыряющего какой-то росток, чуть не наскочишь, то едва не попадешься в щупальца окончательно обнаглевшего арауста.
Куст попутал берега! Он больше не желал ждать, пока глупая жертва додумается забраться в зеленую густоту, а вытягивал на дорожке усы, чтобы схватить ее за ноги и притащить насильно. Правда, на отросток я случайно наступила каблуком, стебель сочно хрустнул и немедленно спрятался. Еще вопрос, кто на кого напал.
– Прости, приятель! – бросила я и припустила дальше.
Замок Дартмурт и его окрестности атаковал бездушный осенний дождь. Колотил нещадно, без перерывов и передышек. Я выскочила под стеклянный козырек и наткнулась на Илая. С края крыши текло, в лицо летела ледяная пудра, и нестерпимо хотелось снова спрятаться во влажном тепле оранжереи.
– Идешь? – кивнул он, давая понять, что дожидался меня, и смело шагнул под ливень. Тугие сильные струи, выбивавшие в лужах на дорожке большие пузыри, обтекали его фигуру, окутанную невидимым глазу магическим контуром.
К собственной досаде, стихийной магией я владела дурно. Маг, преподававший предмет в школе, увлекался единственной стихией – нет, не огненной и даже не воздушной, – она имела некоторое отношение к воде, туманила голову и в теткиной таверне обязательно разбавлялась сивухой. Все верно, профессор считал вино пятой стихией, посвящал ей большую часть дня и ни разу не объяснил, почему мой водонепроницаемый щит похож на прохудившийся зонтик. Хотя кому я пытаюсь врать и выглядеть красивее, чем есть на самом деле? Он походил на решето с мелкими дырками! В ливень под таким не выйдешь.
– Ну ты что замерла? – Илай протянул руку. – Шагай, мать моего цветка.
Поколебавшись, я сжала его ладонь и почувствовала, как кожу покалывает магическим током, а тело накрывает заклятьем. Крепко держась за руки, словно беспросветно влюбленная парочка, мы пересекли внутренний двор академии. Оказавшись под крышей, я немедленно освободилась и буркнула:
– Спасибо.
– Аниса… – позвал Илай меня странным голосом.
– А? – настороженно уточнила я и с удивлением проследила, как он положил руку мне на плечо.
– Хочешь, мы позовем всю банду и устроим поминки по твоему кактусу? Очкастая точно знает толк в поминках.
Некоторое время я таращилась в светлые смеющиеся глаза, изучала капризные губы, готовые растянуться в улыбке, гладко выбритый подбородок, высокий лоб, светлые волосы, падавшие на лицо из плохо заколотой «загогулинки».
– Божечки, как же я тебя ненавижу, – вздохнула я и стряхнула его руку с плеча.
– Знаю, – легко согласился он. – Тебе не кажется, что ненависть – хорошее чувство?
– Не кажется.
– Оно сильнее безразличия, Эден, – усмехнулся он и с бодрым видом попытался самоустраниться от выполнения родительских обязанностей.
– Куда?! – рявкнула я.
В середине занятия холл пустовал. Возглас разлетелся по гулкому помещению истеричным
