Он позвонил Линетт. Позвонил Уэйну-старшему. Линетт оплакивала Джей-Эф-Кея. Уэйн-старший острил. Последним словом Джека было «pussy». Перед смертью Джек успел ущипнуть за задницу медсестру и монахиню.
Трубку взяла Дженис. Дженис превозносила Джеков стиль. Дженис сожалела о Джековом причесоне. Уэйн рассмеялся. Уэйн-старший был лыс. Дженис Тедроу — туше.[26]
Позвонили из обслуги. Снова извинились за то, что ужин запаздывает.
Уэйн смотрел телевизор. Уэйн прибавил звук. Транслировали пресс-конференцию.
Корреспонденты задавали вопросы. Один коп понес откровенную чушь. Мол, Освальд был «камикадзе-одиночкой». Уэйн увидел Джека Руби. У него на руках был пес. Руби раздавал ручки в форме члена и ребристые презервативы.
Коп угомонился. Сказал, что Освальда переведут завтра — скорее всего, ближе к обеду.
Зазвонил телефон. Уэйн вырубил звук. Поднял трубку:
— Кто это?
— Это Бадди Фрич. Я тебе целый день дозвониться не могу.
— Извините, лейтенант. Тут у нас дурдом творится.
— Я так и понял. А еще я узнал, что у тебя была стычка с Уэнделлом Дерфи и ты упустил его.
Уэйн сжал кулаки:
— Кто вам сказал?
— Пограничная служба. Они тут искали вашего беглеца.
— А хотите услышать мою версию?
— Я не желаю слушать извинений. Я не хочу знать, почему ты прохлаждаешься в отеле вместо того, чтобы рыскать по улицам.
Уэйн пнул скамеечку для ног. Та задела телевизор.
— А вы знаете, какая граница длинная? Знаете, сколько там постов?
Фрич откашлялся:
— Я знаю, что ты сидишь на жопе ровно и ждешь, когда тебе позвонят и сообщат; чего не произойдет, если тот ниггер залег на дно в Далласе, и, насколько мне известно, при этом ты тратишь денежки, которые тебе дали ребята из казино, и не делаешь работу, за которую тебе их дали.
Уэйн пнул ковер:
— Я не просил этих денег.
— Еще бы ты их просил. Но и не стал от них отказываться. Это вполне в твоем духе: и нашим и вашим, так что не надо мне тут…
— Лейтенант…
— Не перебивай меня, пока не станешь выше званием, и выслушай до конца. В управлении про тебя говорят всякое. Кто утверждает, что Уэйн-старший — белый человек, кто — что он слабак и нюня. Так что если ты справишься, ты запросто сможешь заткнуть этих последних, и все мы будем тобой гордиться.
Он даже прослезился:
— Лейтенант…
— Так-то лучше. Вот это Уэйн-младший, которого я и хотел услышать.
Уэйн вытер глаза:
— Он не пересекал границу. Я чую это.
Фрич рассмеялся:
— Да верю, что ты чуешь это и много чего еще, но вот что я тебе скажу. Досье, которое я тебе дал, заведено службой шерифа, так что посмотри, есть ли у далласского ПУ какая информация на нашего клиента. А наш ниггер наверняка знаком с кучей далласских ниггеров, или не быть мне Байроном Б. Фричем.
Уэйн схватился за кобуру. Со щелчком выбило пробку из заложенного уха.
— Я сделаю все в лучшем виде.
— Нет. Ты просто пойдешь и пристрелишь его.
Охранник у двери впустил его. За ним плелось несколько шрайнеров[27]. На ступеньках толпился народ. В коридорах было не протолкнуться. Даже в лифты людей набивалось, что сардин в банку.
Люди толкали друг друга. Поедали хот-доги. Проливали колу и кофе. Шрайнеры протиснулись сквозь толпу. На них были смешные головные уборы. В руках они несли ручки и блокнотики для автографов.
Уэйн последовал за ними. Они ловко огибали телеоператоров. Они проталкивались наверх. Добрались до третьего этажа. Вошли в инструктажную. А там народу было — вдвое больше, чем она могла вместить.
Копы. Корреспонденты. Нарушители, прикованные к стульям. На стене — удостоверения: жетоны, звездочки, пропуски для прессы.
Уэйн приколол туда же свой жетон. Шум причинял ему дискомфорт. Поджившее было ухо снова заложило. Он огляделся и увидел помещение для персонала, кабинки для допросов и двери отделов. Кражи со взломом, мошенничество. Угон, фальшивомонетничество. Убойный отдел, отдел краж, поджоги.
Он подошел ближе. Споткнулся о какого-то алкаша. Над ним посмеялся корреспондент. Алкаш загремел цепочкой от наручников и выругался.
Джеки нужен мужик с большой сосиской. Вдовам он особенно нужен. Так в «Плейбое» написано.
Уэйн свернул в боковой коридорчик. Уэйн принялся читать таблички на дверях. Уэйн заметил Мейнарда Мура. Мур его не заметил. Мур возился с мимеографом.
Уэйн проскользнул мимо него и вошел в комнату отдыха. В комнате разорялся телевизор. Коп смотрел пресс-конференцию — которая транслировалась в режиме реального времени и проходила прямо здесь, парой этажей ниже.
Уэйн заглянул в кабинеты. Мимо скользнул Джек Руби — неотрывно следуя за каким-то огромным типом. Он наседал на него. Доставал его. И все ныл:
— Пит, Пит, пожа-а-а-алуйста.
Уэйн прошел мимо камеры для подозреваемых. Арестанты вопили и улюлюкали. Какой-то извращенец просунул свой член между прутьев решетки. Поглаживал его и вертел. И при этом напевал тему из мюзикла «Саут-Пасифик».
Уэйн двинул обратно. Уэйн нашел архив личных дел. Двенадцать картотечных ящиков. На двух стоит надпись «Известные сообщники».
Он запер дверь. Выдвинул ящик с литерами «А — L». Нашел голубоватую папочку с надписью «Дерфи, Уэнделл (второго имени нет)». Бегло просмотрел содержимое.
Знакомые имена — плюс одно новое: Рошель Мари Фрилон. Род. 10.03.1939. Двое детей от Ветреного Уэнделла. Адрес: дом 8819 по Харви-стрит, Даллас.
Две заметки.
8.12.56: Рошель укрывает Уэнделла; его разыскивает служба шерифа в связи с девятью судебными ордерами.
5.07.62: Рошель сама сбегает из-под надзора. Уезжает из Техаса. Едет в Вегас. Навещает Волоокого Уэнделла. Личного а/м нет, последний адрес такой-то, двое спиногрызов от Уэнделла Д.
Уэйн переписывает данные. Сует папку на место. Задвигает ящик. Покидает архив. Идет в холл, а оттуда — в комнату отдыха.
Его внимание привлек телеэкран. Он остановился. Прислонился к стене. И стал смотреть.
На экране — толстый мужчина. Стоит у микрофона. С рукой на перевязи. С рукой, туго забинтованной марлей, — видно, что у человека нет большого пальца.
Подпись под картинкой: «Свидетель Ли Бауэрс».
Бауэрс говорил. Голос Бауэрса сорвался:
— Я был в башне как раз перед тем, как произошли выстрелы, и… и… ну, ничего я толком не видел.
Бауэрс исчез с телеэкрана. Пошла рекламная заставка: затявкал мультяшный бобер Баки — зверушка
