В таком случае на хрена этот спектакль?
Думай, Мигель Александрович, соображай. Как тебя учили? Хороший дипломат – всегда разведчик. Поэтому он обязан уметь быстро и точно анализировать ситуацию и мгновенно вырабатывать необходимую тактику. Что мы видим? Подсознание уже вытолкнуло точное слово – «спектакль». То бишь налицо явная игра. Для чего она? Чтобы произвести на нас определённое впечатление? Возможно. Какое? Первое, что приходит на ум, – донести до нас свою «похожесть» на людей. Нэйтелле очень хочется быть на нас похожей, и это хотение проявляется в таких вот сценках. Действительно, что может быть человечнее – показать свою полную власть над тем, кто стоит ниже в иерархии? Даже если это сделано не специально, то сам факт подобного «очеловеченного» поведения говорит о многом. Например, о том, что местные ИИ – и Нэйтелла, и с большой долей вероятности Вестминд – и впрямь находятся в серьёзном кризисе. Я бы даже сказал, кризисе экзистенциальном. Да простят меня великие психологи и философы – мёртвые и живые.
Тем временем конфликт на пустом месте затих сам собой. Вероятно, Нэйтелла решила, что в достаточной мере продемонстрировала свою власть, и кибердворник Фёдор убрался с крыльца от греха подальше и поспешно скрылся за углом.
– Извините, – сказала Нэйтелла. – Организационные накладки. Как видите, бывают даже у нас.
– Ничего, – сказал Мигель.
– Мы понимаем, – добавил Конвей.
Тем не менее внутри здания оказалось довольно прибрано. Да, под ногами время от времени похрустывало, и дух запустения и давным-давно намеченного и отсроченного ремонта ощущался во всём, но стёкла в окнах были целы и даже отмыты, двери – навешены, а кресла в большом зале, расположенном амфитеатром на втором этаже, целы. Большей частью.
Они уселись в третьем ряду. Прямо перед ними во всю стену раскинулся тонкий плёночный экран.
– Что, и видеосвязь будет? – спросил Мигель.
– Не сегодня, – ответила Нэйтелла. – Дай бог с помощью обычных радиоволн связаться.
– Бог? – Мигель продемонстрировал вежливое удивление.
– Вам – бог. Нам – техническое состояние этого музейного экспоната, – ответила Нэйтелла. – Хотя, скажу честно, иногда я думаю, что помощь Бога не помешала бы и нам.
«Нет, у них точно экзистенциальный кризис», – подумал Мигель и ничего не сказал.
– Луна или Марс? – спросила Нэйтелла.
– Сто миллионов километров до Марса, – задумчиво произнёс Мигель.
– Чуть больше, но это не важно, – кивнула Нэйтелла. – Почти шесть минут сигнал будет идти туда и столько же обратно. Да что я вам рассказываю, вы и сами отлично всё знаете.
– А мы куда-то торопимся? – осведомился Конвей. После чего вытащил из внутреннего кармана куртки металлическую флягу, отвинтил крышку и хлебнул. Следом в другой руке в мгновение ока появилось яблоко, от которого он смачно откусил и захрустел на весь зал. – Коньяк, – пояснил, жуя. – Утром ещё запасся, дома, и флягу там же нашёл. Не пропадать же, не выпивши, русскому поэту! Хотите? – он приподнял флягу.
– Давай, – сказал Мигель. – Глоток не помешает. И яблоко.
– Мы – пас, – сообщили сёстры хором.
– Это правильно, – сказал Конвей. – Кто-то должен быть трезвым.
– Ага, – саркастически заметила Марина. – Контрольная группа под названием «женщины». Не пьют, не курят, убирают и моют посуду после всего. Знакомо.
– С мужским шовинизмом мы боремся, – заявил Конвей. – И с феминизмом тоже.
Мигель выпил, закусил и сказал:
– Марс. Новый Град.
– Связь со столицей Марса, Новым Градом! – провозгласила Нэйтелла.
– Есть связь! – донёсся до них через две секунды нейтральный голос из невидимых динамиков. – Говорите!
– Можно, – кивнула Мигелю Нэйтелла.
То, что он скажет, Мигель продумал заранее, поэтому задерживаться не стал.
– Алло, Марс! Это Земля. Повторяю, это Земля! На связи Мигель Сухов и Конвей О’Доэрти. Пилот и пассажир космокатера МР 3419 SPF «Кармелита», покинувшего космодром Гагарин…
Вкратце, по-военному, он изложил события, которые произошли с ними над Землей и на Земле и закончил такими словами:
– Мы живы и здоровы. Находимся под гостеприимным покровительством Искусственного Интеллекта Восточного полушария Земли по имени Нэйтелла. Изучаем обстановку. Ни в чём не нуждаемся. Однако самостоятельно покинуть Землю не можем. Просим обсудить возможность нашей эвакуации с Земли с Нэйтеллой. Она слышит всё, что мы говорим. Конвей, хочешь сказать пару слов?
– А как же! – воскликнул Конвей. – Привет, Марс! Это Конвей! Передайте маме, что я её люблю и скоро буду дома. Всё. До связи.
Он замолчал и кивнул Нэйтелле.
– Марс, это Земля. На связи Искусственный Интеллект Восточного полушария Нэйтелла. Подтверждаю всё сказанное и жду ответа. Повторяю. Подтверждаю всё сказанное и жду ответа. Приём.
В динамиках тихо и отчётливо щёлкнуло, и наступила тишина.
– Теперь ждём, – сказала Нэйтелла. – Одиннадцать минут у нас есть точно. А то и все пятнадцать.
Сирена взвыла на седьмой. Сразу, резко и на максимальной мощности. Ударила в уши, проникла в мозг, понукая тело к немедленному действию. Захотелось вскочить, бежать и укрыться. Хотя бы для того, чтобы не слышать этот, разрывающий перепонки, пронзительный вой.
– Ждите здесь! – крикнула Нэйтелла (они едва расслышали её слова, скорее угадали по губам), вскочила и бегом кинулась вон из зала.
– Э, нет, – Мигель поднялся и махнул своим. – За мной!
Они скатились по лестнице на первый этаж и выбежали наружу.
Сирена выла.
Нэйтеллы нигде не было видно. На углу застыл кибердворник Фёдор. Его голова была повёрнута на юго-восток, глаза-камеры уставились в небо.
Звук сирены оборвался, словно кто-то повернул рубильник или ткнул в кнопку. Возможно, так и было.
Мигель посмотрел туда, куда уставился кибердворник. Он ещё не успел толком разглядеть, что видит, как рядом закричала Ирина, тыча рукой в небо:
– Смотрите!
Теперь Мигель разглядел. А разглядев, не поверил своим глазам. Первая мысль, которая мелькнула в мозгу, была: «Мы что, все в одном вирте?»
Конвей словно прочитал её и громко осведомился:
– Это что, вирт? Что за шутки?
По небу, с юго-востока, к ним приближалось чудовище.
Пожалуй, это самое точное слово, если обходиться одним. Но одного явно мало.
С первого взгляда можно было подумать, что по небу плывёт нечто вроде гигантского дирижабля, чей проект родился в воспалённом мозгу больного на всю голову инженера-сюрреалиста. Длиной почти в полкилометра (четыреста девяносто шесть метров, как сообщил им Георг Пятый, чьему лазерному дальномеру можно было доверять), безобразно и неровно раздутый в самой широкой средней части, покрытый грязно-серой, в охристых пятнах, морщинистой оболочкой-шкурой, он, не торопясь, летел в их сторону. Под брюхом дирижабля неэстетичной гигантской бахромой колыхались на ветру сотни обрывков тросов разной длины; по бокам торчали короткие перепончатые крылья (виден полностью был только один бок – левый, и там таких трепыхалось четыре штуки); в передней части виднелось множество иллюминаторов, расположенных рядами – один над другим. Под иллюминаторами колыхались пучки каких-то непонятных то ли антенн, то ли гибких манипуляторов.
Но уже через секунду-другую становилось понятно, что никакой это не дирижабль.
Хотя и поверить до конца, что перед ними пусть и чудовищного вида и размера, но – живое существо, было трудно. Первым, кто высказал это предположение, был Конвей.
– Пусть мне никогда больше не выпить ни глотка старого доброго ирландского виски, если эта штука не живая! – воскликнул он. – На морде у
