– Я – за, – сказал Конвей. – Главное, смотри, не забудь.
– Почему у мужчин всегда одно на уме? – вздохнула Марина.
– Не одно, – возразил О’Доэрти. – Ещё я думаю, что нам делать дальше. В смысле, не этой ночью, а вообще.
– Главное, не спутай мысли с мечтами, – вставила Ирина.
– Я уже подумал, – сказал Мигель. – Летим в Верхний Яр. Нужно предупредить людей и вообще…
– Ага, – согласился Конвей. – Вместе и помирать веселей.
Он вынул из кармана фляжку с коньяком:
– По глоточку?
На этот раз никто не отказался.
Глава 15. Война
15. Подозрения, что всё нехорошо, начались сразу же, как только Ирина попыталась выйти на связь с деревней. Использовала радиопередатчик глайдера, поскольку выход в Сеть, как и предупреждала Нэйтелла, оказался заблокирован.
– Ларины вызывают Верхний Яр, Ларины вызывают Верхний Яр. Приём.
И снова:
– Ларины вызывают Верхний Яр, Ларины вызывают Верхний Яр. Приём.
И опять:
– Ларины вызывают Верхний Яр, Ларины вызывают Верхний Яр. Кто-нибудь, мать вашу, ответьте! Приём.
Деревня молчала.
– Ничего не понимаю, – Ирина стащила с головы наушники. – В радиорубке всегда находится дежурный. Это закон. Как раз на случай, если накроется спутниковая и вся остальная Сеть. Радио – надёжно. Поэтому и пользуемся.
– Атмосферные разряды? – предположил Мигель.
– Горизонт чист. Ты видишь грозу? Я – нет.
– Через десять минут мы будем на месте, – сообщила Марина. – Все пристёгнуты? Приготовьтесь, снижаюсь.
Они шли за облаками. Теперь глайдер устремился вниз, вместе с высотой теряя и скорость. Холмистое бескрайнее белое поле внизу, которое сверху казалось Мигелю заснеженной поверхностью какой-то волшебной страны, где вполне могут ожить детские сны и мечты, приблизилось и внезапно оказалось не поверхностью, а облачным плотным туманом. Глайдер нырнул в него легко, словно дельфин в океанскую воду. Некоторое время иллюминаторы и обзорный экран застилала белая мгла, но вскоре она растаяла, исчезла, ушла вверх, и внезапно оказалось, что машина летит над тайгой.
– Пять минут до посадки, – сообщила Марина.
Глайдер шёл вниз. Впереди блеснула и пропала излучина реки. Машина легла в стремительный разворот.
– Вижу дым! – воскликнула Ирина.
Теперь его видели все. Чёрные клубы поднимались над лесом, уплывали к западу, подгоняемые ветром, и постепенно рассеивались. Были они не слишком обильны и густы. Но само их наличие как бы сообщало о том, что рассчитывать на добрые вести не приходится.
Так оно и вышло.
Марина посадила глайдер мастерски – на перекрёсток двух улиц, неподалёку от дома старосты. Поскольку сажать машину на площадку возле склада, где они брали оружие и снаряжение, было совсем неразумно – как раз склад и горел. Да так, что было сразу ясно – потушить его нет никакой возможности, и скоро от здания со всем содержимым останется лишь углеритовый каркас.
– А я предупреждала, что система автоматического пожаротушения на складе ни к чёрту, – сказала Ирина, когда глайдер скользнул над пожаром и устремился к перекрёстку. – Но кто меня послушает?
– Боюсь, пожар на складе не самое плохое, что нас ждёт, – Мигель старался говорить спокойно, но получалось не очень – он всем сердцем чувствовал беду. – Приготовить оружие. Глайдер покидаем по моей команде.
– Есть, командир, – Конвей послал патрон в ствол, щёлкнул предохранителем и приник к иллюминатору, выискивая признаки малейшего движения снаружи.
В молчании прошло около двух минут. Снаружи ничего не менялось. Пустые улицы, пустой перекрёсток, дым от горящего склада. Всё.
– Выходим, – наконец скомандовал Мигель. – Георг, ты остаёшься здесь. Твоя задача – охрана Марины и глайдера. Они должны остаться целыми и невредимыми любой ценой. Особенно Марина.
– Э! – воскликнула Марина. – Мы так не договаривались! Это моя деревня!
– Ты наш пилот, – сказал Мигель. – Этот глайдер – наше единственное транспортное средство на сегодня. Если мы его потеряем… Неужели такие простейшие вещи нужно объяснять? К тому же у вас с сестрой телепатическая связь. Если что случится – здесь или с нами, все мгновенно узнают. И смогут быстро прийти на помощь. Или мы к вам, или вы с Георгом к нам. Давайте только уточним на всякий случай. Насчёт телепатической связи вы нам голову не морочите?
– Чистая правда, – сказала Ирина. – С близнецами такое бывает. Она всегда была, а когда наши родители погибли, ещё усилилась. Это не аналог разговора по телефону, мы не читаем напрямую мысли друг друга. Но чувствуем, когда кому-то из нас плохо. И слышим зов о помощи.
– Не знал про родителей, – пробормотал Мигель. – Мои соболезнования.
– И мои, – добавил Конвей. – А что случилось?
– Спасибо, – откликнулась Марина. – Это случилось четыре года назад. Уже не так больно.
– Они утонули, – сказала Ирина напряжённым голосом. – Лодка перевернулась… Конец ноября, вода холодная. Глупая какая-то смерть. Оба отлично плавали…
– Не надо, сестрица, – промолвила Марина.
– Да, ты права, извини.
Ирина замолчала. Марина поднялась с пилотского кресла, вытащила из креплений карабин, проверила магазин, передёрнула затвор, поставила оружие на предохранитель.
– Идите. Мы с Георгом посторожим. Да, Георг? – она с нарочитой бодростью хлопнула андроида по плечу.
– Да, – подтвердил робот. – Как приказано.
Настороженно, с оружием, снятым с предохранителей, прикрывая друг друга, Мигель, Ирина и Конвей покинули глайдер и двинулись к дому старосты Климченко Константина Савватиевича. Кроме отдалённого треска и гудения пламени, ничто не нарушало тишину.
И никто.
Ни единой живой души в поле зрения. А, нет. Вон в конце улицы мелькнула кошка. Стремительно пересекла открытое пространство и скрылась за углом. И снова – никого. Даже птиц не слышно.
– Не нравится мне это, – тихо сказала Ирина. – Совсем.
Она шла, словно скользя, мягко переносила вес тела с пятки на носок; карабин прирос к плечу; прозрачные зелёные глаза потемнели, приобретя какой-то грозовой оттенок; губы сжались, утратив призывную сексуальную полноту и нежность. Между соболиными бровями пролегли две резкие морщины.
«Надо же, теперь она стала ещё красивее, – подумал Мигель. – И желаннее. Женщина-воин. Способная стать рядом плечом к плечу и сражаться наравне с мужчиной. Так что, значит, именно такая тебе нужна?»
Ответ на этот вопрос пришлось отложить – они прошли через распахнутые ворота дома. И тут же увидели на крыльце старосту. Константин Савватиевич лежал ничком, раскинув руки. Рядом с правой – карабин. Голова мокнет в луже тёмной крови. Кровь широко разлилась по крыльцу, обильно стекла вниз на ступеньки, попала на только-только пробившуюся траву, окрасив её в тёмно-бурый цвет поверх свежей яркой зелени. Там же, на крыльце, и рядом на земле валялись пустые гильзы.
Староста дрался насмерть. И принял смерть на пороге родного дома, защищая его.
То, что Константин Савватиевич мёртв, было видно сразу. Живые, пусть и сильно раненные, потерявшие сознание и много крови, выглядят иначе. Но Мигель всё же поднялся на крыльцо, перешёл в форс и пощупал пульс.
Нет надежды. Хоть с форс-режимом, хоть как угодно. Пожалуй, и реанимационная камера класса «Воскреситель», способная оживить мёртвого через двенадцать минут после остановки сердца, не помогла бы. Разве что сам Христос, но Он когда-нибудь воскресит всех, и это случится явно не сегодня.
Мигель убрал руку с мертвого тела, выпрямился и перекрестился.
– Царствие Небесное Константину Савватиевичу, – сказал он. – Ему мы уже не поможем.
– Суки, – голос Ирины охрип, как всегда в минуты волнения. – Какие же суки…
