Глава 9
После того как Четвертая Империя была уничтожена, один из её легионов ушел далеко на юг к бурным водам Алтума и основал здесь будущее государство стаферитов. Правителями их и знатью стали командиры этого легиона, названные впоследствии первыми Всадниками или первой Сотней.
Антоний Струла, Жизнеописание престольного града.
Два дня и две ночи я провел в полнейшем спокойствии и расслаблении, арендовав маленькую, но очень уютную комнату в термах Филарета на самой окраине Медного города. Кварталы эти считались местом очень приличным и в то же время дешевым, вокруг располагались различные торговые конторы, лавки, склады и дома местных торговцев, которым не хватило денег на место в купеческом квартале и главном форуме Стафероса. Народу здесь было много и самого разнообразного, начиная с коренных стаферитов и заканчивая антрацитово-черными жителями пустынь на юге империи и голубоглазыми и светловолосыми северянами из княжеств, лежащих к северо-западу от Ахвилеи. Со всех уголков земли стекались сюда люди, чтобы продать свои товары и купить товары местные для перепродажи у себя на родине. Медный город принимал всех и каждого, и потому был самым большим районом Стафероса, обгоняя по темпу роста все прочие, а значит, затея затеряться среди всей этой пёстрой и разношерстной толпы мне показалось лучшей из всех возможных.
Как это всегда и бывает, когда отвлекаешься от дел насущных и располагаешь большим количеством времени, мысли твои начинают уноситься так далеко, что и не уследишь. Моя бурная юношеская фантазия рисовала мне героические картины будущего, где я непременно всех спасаю, в одиночку убиваю магистра и его демона, после чего сам император возвышает меня так, как и не снилось моему отцу. Образы будущих битв в те дни еще так ярко складывались перед моим внутренним взором, что начинало казаться, будто всё это происходит наяву, и от этих сладостных грёз даже слёзы выступали на глазах. Но в то же время мысли о моём месте во всех этих событиях никак не давали мне покоя: наверняка отец имел с Августином какой-то договор касательно моей персоны. Но когда всё было распланировано? В самых темных моих мыслях гнездилось подозрение, будто тот инцидент в Демберге, в результате которого я едва не погиб, был подстроен специально. И я в самом деле должен был умереть. Сын Второго Всадника погибает от рук сторонников магистра, которые до этого уже имели дерзость напасть и заточить в тюрьму капитула не только его самого, но и двух других благородных отпрысков именитых домов империи. Что-то здесь всё равно не сходилось: слишком неравноценный размен. Разве что отец настолько не ценил меня, что готов был выбросить мою жизнь ради того, чтобы просто провести эскалацию конфликта и поддержать лояльных ему людей в лице Цикуты и его сторонников.
Тяжелые мысли я затмевал фантазиями, и таким образом пытался спастись от суровой действительности, которая пока что не принесла мне ничего хорошего. Два дня, проведенные в термах, не измучили меня ожиданием, как я беспокоился, но даже сгладили все негативные впечатления последних месяцев, и на встречу с Альвином пришел совершенно, как мне казалось, здоровым и полным сил. Стоял самый разгар зимы, но погода радовала приятной прохладой и чистым безоблачным небом, наполненным зимней глубиной. До места встречи я, как и всегда, добирался пешком, и прогулка эта, надо сказать, неблизкая, очень болезненно отозвалась в моей ране. Так что к «Хельзитскому дедушке» я подошел уже порядком запыхавшись и с бледным, покрытым испариной лицом.
— Ужасно выглядишь, — закончив меня рассматривать, заключил Альвин.
— Я знаю.
— Ты поэтому не заехал сразу ко мне? Какого демона ты вообще ходишь пешком, да еще и в таком состоянии?
— Уже привык, знаешь ли. История долгая, так что давай закажем еды и, пожалуй, вина, там всё и обсудим.
И мы заказали. Ужасная ошибка, но на тот момент фазан и куропатки, а также свежая рыба, изжаренная на углях и приправленная лимонным соусом, сказали своё веское слово. Я так истосковался по благородной кухне, что почти не отдавал себе отчета в количестве потребляемой пищи, пусть здесь всё готовилось далеко не так шикарно как в излюбленной мною «Эвридике», и вместо перцев и шафрана к мясу подавали лишь горчицу. Вино здесь никто не разбавлял, и я довольно быстро опьянел, сопровождая свой рассказ какими-то совершенно неуместными отступлениями.
Альвин только молча слушал и ел, но ел с достоинством и не спеша, как и полагается, олицетворяя мою полную противоположность. Он, на удивление, почти не притронулся к вину, и, судя по выражению его лица, рассказ мой вызвал в его голове нешуточный всплеск умственной деятельности. Когда же я закончил, он не проронил ни слова, лишь задумчиво откинулся назад и принялся вертеть в руках кубок с вином. Только в этот момент я обратил внимание на то, что уже почти совершенно пьян, и что измучившая меня боль в животе постепенно и неотвратимо настигает меня, пока еще легкими покалываниями извещая меня о совершенной ошибке.
— Ты два раза оказался на самом краю гибели из-за четверти фута стали в твоём животе, и сейчас съел половину фазана и двух куропаток, — вместо предполагаемых мною вопросов, Альвин озвучил уже осознанную мною проблему.
— Так и есть. Аппетит так внезапно ко мне вернулся, что я не смог удержаться.
Альвин только задумчиво хмыкнул и одним движением опорожнил кубок, который до этого лишь крутил в руке без малого целый час.
— Меня очень интересует этот твой демон. Я бы на твоем месте так не стал доверять словам о нем, пусть они, как ты говоришь из проверенного источника. Всё-таки твой наставник — фанатик, как ни крути, а в головах таких людей обыкновенно полно всякой мистической чуши.
— Ты не веришь в демонов?
— Дело в другом, в уликах, что мы нашли на месте убийств. Зачем было производить подобные расчеты, да еще
