— Позовите Августина, позовите его, — только и смогли произнести мои запекшиеся от жары губы.
— Нет нужды звать его, — раздался где-то рядом знакомый голос.
Я уже не мог различать окружающий меня мир, поскольку сил не осталось даже на то, чтобы держать глаза открытыми.
— Я убил его.
— Великого магистра?
— Да.
— Как именно ты это сделал?
— Я… кажется, сжег его, поджег капитул.
— Поджег старика в собственной постели, пока он спал? Несомненно, поступок достойный благородного воина.
— Всё было не совсем так. Я был будто бы в бреду.
— Хочешь сказать, тобой будто бы кто-то управлял? Говорил через тебя и действовал?
— Да, похоже на то.
— Ты когда-нибудь бывал в доме для душевнобольных? Наверное, не доводилось, потому как то, о чем ты говоришь…
— Это совсем другое!
— Правда, Марк? Наверное, ты еще и слышал чей-то голос? Каков же голос Бога на самом деле?
Взгляд мой, до той поры затуманенный, немного прояснился, и я смог разглядеть часть красного одеяния того, кто стоял передо мной.
— Я…
— Чей же это был голос? Бога или, быть может, ангела? Может, он тебе даже сказал, что ты — избранный? Для того чтобы избавить мир от зла. А для этого нужно убить Великого магистра. Всё так?
— Нет, всё было совсем не так. Я очнулся в объятой пламенем комнате, посреди которой металась фигура в огне, а двери которой оказались закрыты. И мне были дарованы крылья, дабы я мог спуститься вниз с самой вершины…
— Крылья? Ты сам в это веришь? Не может ли быть так, что болезнь, вызванная твоей раной, сыграла с тобой злую шутку? Что если ничего этого не было? Что если пожар в капитуле — просто несчастное стечение обстоятельств, свидетелем которого ты стал? Можешь ли ты положиться на свой рассудок теперь, после того, как заявил о том, что с тобой говорил сам Антартес, направивший твою руку для убийства магистра и даровавший тебе крылья, чтобы скрыться с места преступления? Что из этого реальность, а что — твоя фантазия?
— К чему все эти вопросы? Я не сошел с ума.
— Так говорят все умалишенные. Ты ведь и сейчас пребываешь в бреду. Ты — убийца и сумасшедший!
— Не смей говорить так!
Какая-то чудовищная сила взметнула меня на ноги, едва не подломившиеся подо мной, стоило мне принять вертикальное положение. Вокруг меня всё та же местность: дорога, засыпанная бурой пылью, камни и редкие кусты. Я совершенно один, а вокруг уже сгущаются сумерки. Горло болит от жажды, и я судорожно пытаюсь нашарить почти пустой бурдюк у себя на поясе. Вода в нём горячая, но я уже не замечаю гнилостного запаха, преследовавшего меня всё это время. Его просто нет. Зато призраки никуда не делись, собрались вокруг, прячась в тенях, почти незаметные беглому взгляду.
Я достаю меч и чувствую шевеление где-то справа, на самой грани бокового зрения. Одна из теней бесшумно поднялась с земли и направилась в мою сторону, закрывшись щитом и выставив меч. Действительно ли это просто видение? Оживших мертвецов не существует. Никому не под силу вернуться с другой стороны. Я безучастно наблюдаю за тем, как призрачный меч, всё ускоряясь в длинном замахе обрушивается на меня. Еще мгновение и он разрубит меня. Я, кажется, даже слышу свист рассекаемого сталью воздуха, вижу зазубренную кромку и пятна запекшейся крови. Просто иллюзия больного разума? Меч проходит сквозь меня и превращается в дым. Призрака больше нет. Есть только я и бескрайняя долина, очерченная ледяными шапками далёких гор. Я достаю свой плащ и укладываюсь спать. Прямо посреди безлюдного тракта, укутанного сугробами бурой пыли.
***
К капитулу я вышел только после полудня. По пути мне довелось пройти мимо двух маленьких поселений, состоящих из нескольких глиняных лачуг, где мне удалось разжиться водой и припасами. Истощенный длительным голоданием организм требовал пищи, причем в огромных количествах, но я знал, стоит мне по неосторожности переесть, меня скрутит в бараний рог, и разогнуться уже вряд ли получится. Поэтому, щедро заплатив найденному мной поутру местному жителю, единственному, кто кое-как понимал официальный имперский язык, я перекусил почти пустой похлебкой, после чего долго отпаивался козлиным молоком, лёжа в тени фисташкового дерева. И пока я лежал, глядя в безоблачное небо, всё раздумывал над тем, чем же здесь живут люди, поскольку на ум мне не приходил ни один вид деятельности, которым можно было бы заниматься в этой каменной пустыне. Вопрос этот измучил меня донельзя, но радушный хозяин, принявший меня под свой кров, умел произносить лишь несколько слов, среди которых главными были «вода» и «деньги».
Покидая это место, я заметил несколько коз, жевавших в загоне сено. Видимо, местные всё-таки знали, где в этой каменной пустоши найти луга, пригодные для выпаса скота. Я же за всё время моего пути, казалось, не встретил ни единой свежей травинки.
Стены капитула, вокруг которого раскинулось небольшое селение с домами из кирпичей цвета придорожной пыли, возвышались на скальном выступе близ мелководной реки, название которой переводилось с местного как «Указующая путь». Какой именно путь она указывала, я не совсем понимал, но предполагал, что путь этот — вдоль её русла до самого моря Тьмы, за которым простирался край нашего мира. Пусть астрономы и утверждают, будто земля наша имеет форму шара, но те, кто хоть раз видел чёрную стену на горизонте темного моря, с ними вряд ли согласятся.
Мне беспрепятственно дали пройти до самых ворот Альбайеда, и только затем остановили, преградив путь как какому-то бродяжке. Впрочем, я и выглядел как самый настоящий бродяга: заросшее худое лицо, грязная и пыльная одежда, да еще и пеший. Солдат удачи, ищущий, кому бы продать свой клинок, не иначе. Но стоило достать из сумки родовое кольцо, которое я бережно припрятал от греха подальше, презрительное отношение сначала сменилось подозрительностью, а после — учтивостью. Всё-таки мне повезло, и среди дозорных оказались те, кто пришел с Августином из срединной империи.
— Мне нужно срочно увидеться с Августином. Я — Маркус Кемман, думаю, он не откажется от встречи со мной. Если, конечно, он сейчас в капитуле.
— Тебе повезло, кир, преподобный вернулся только вчера, и уже к вечеру планировал отбыть, — ответил мне один из стражей, — пройдем со мной, я доложу ему.
Альбайед предстал передо мной типичным имперским укреплением: за крепостными стенами располагались казармы и складские помещения, в центре —
