Палка тонула, погружалась, как в растопленное масло, куда бы он ни ткнул. Кочки покачивались, стоило не то, что наступить, а просто коснуться их, и с хлюпаньем уходили под воду. Лис прошел больше трех верст по опушке — ни тропы, ни даже следа человеческого не нашлось. Птицы заливались у него над головой, блестели пуще драгоценных камней на листьях капли дождя, и мостом перекинулась над лесом веселка.
Замесив сапогами грязь, Лис кое-как забрел в перелесок. Место показалось ему знакомым и он, сам того не желая, заметался, заглядывая под каждый куст в поисках тропы. Остановился, наткнувшись на сломанный побег, и вздохнул с присвистом — нашлась черемуха, ветку которой он сорвал для Марушки, а потом стыдливо выбросил в потемках, так и не показав ей. «Вот и тропка», — губы сами собою расплылись в довольной улыбке. Затрещали ветки, осыпались одинокие сухие лепестки и поплыли вместе с липовой пыльцой сухими корабликами к краю глубокой лужи.
Не глядя под ноги, он шагнул вперед и махом провалился по колено. Там, где раньше смутно виднелась в высокой траве давно нехоженая тропа, теперь дрожала трясина.
— У-у, холера! — Лис взвыл и уцепился за побеги черемухи у самых корней — куда достала рука.
Болото отвечало на каждое движение, волновалось и плотоядно чавкало, поднимаясь выше, неумолимо подползая к бедрам. Лис сглотнул. Попытался нащупать дно — еще вчера здесь была земля, пусть даже влажная и рыхлая, но он точно помнил, как легко шагал по ней, и как пружинили подошвы сапог…
— Проклятая старуха, — зашипел он, каждой жилкой ощущая, как затягивает его топь. — Да чтоб у тебя последний зуб выпал!
Руки вспотели от напряжения. То и дело приходилось перехватывать ветки. «Коготок увяз — всей птичке пропасть», — некстати подумалось ему. Лис обиженно шмыгнул носом, и напрягся, попробовал подтянуться снова. Тщетно. Болото не отпускало, заползало мутной жижей в карманы, тянуло ко дну.
Неподалеку зашелестела трава. Сначала чуть слышно, и он прислушался, не веря своей удаче. Потом отчетливее — затрещали где-то ветки, будто кто-то спешил, продираясь через заросли. Лис навострил уши. Совсем близко послышалось тяжелое дыхание.
— Эй! — заорал Лис, — Сюда! Вытащи меня, и я щедро заплачу!
Шум прекратился. Лис задергался, уходя еще на вершок в болото. «Может, этот кто-то уже спер мою лошадь, — кольнула его неприятная догадка, — и мои яхонты… И вообще, это медведь. Да и хрен с ним, пусть хоть добьет», — сплюнул он зло, и заорал еще громче:
— Эй, ты! Сюда иди! Слышишь? Коня и камни можешь себе оставить, только вытащи меня.
Кто-то потоптался на месте и громко, с фырканьем выдохнул.
— Глухие там, что ли? Дуй на поляну, помощь нужна, — разозлился Лис.
Он напрягся в ожидании, прислушиваясь. Пегая лошадка с трудом протиснулась худыми боками сквозь заросли, вышла к бузине и остановилась, кося серым глазом на Лиса.
— Кляча моя! — обрадовался тот, и поманил ее одним пальцем, боясь до конца разжать ладонь. — Иди сюда, девочка…
Лошаденка несмело ступила к нему, наклонила голову.
— Иди, моя умница… — потянулся к ней Лис, но та коротко глянула на него, раздула ноздри и принялась ощипывать траву у самых корней. В двух вершках от него.
Лис покряхтел и почти ухватился за мохнатое ухо, когда лошадь взбрыкнула, фыркнула недовольно и отошла. Всего на полшага, обрезая ему последний путь к спасению. Лис выругался. Лошадь прижала уши, и отступила еще дальше. Тогда он переменил тактику — перемежая заискивающие интонации с проклятиями: то обещая ей несметные богатства взамен на спасение, то угрожая хорошенько отхлестать по бокам и костеря ее последними словами.
Сумерки заволокли лес, опустились туманом на траву, предвещая холодное утро. Из густой дымки выныривала то и дело, похожая в темноте на гребень морского чудища, лошадиная спина. Руки у Лиса устали, а напряженные пальцы сводила судорога. Ему показалось, что он закрыл глаза всего на несколько мгновений, а когда встрепенулся, обнаружил, что болотная жижа поднялась уже под пояс.
— Я только переспросить пришел… правильно ли понял, — хрипло протянул Лис, вглядываясь в темноту — там, в чаще, не то подмигнули ему гнилушки, не то сверкнула глазами ведьмина лисица. — Пусти меня, ну… — попросил он, обращаясь в пустоту.
Лес ответил ему близким уханьем совы и деловитым писком полевок в траве.
— Это, получается, я должен хана убить? — продолжил он, цепляясь взглядом на мерцающие огоньки. — Меня же на подходе к Чарограду подстрелят, как зайца!
Скрипнула трухлая ветка над головой. Лошаденка фыркнула, подняла голову, проводив взглядом темное пятно на ночном небе.
— Да я Муху спасти не сумел, — Лис попытался размять онемевшие пальцы, и скривился от боли. — Не смог уболтать, чтоб со мной ушла… Как я к хану подберусь?
Лис отпустил дрожащую руку — от боли даже зубы сводило.
— Надо было лучника искать или чародея какого… Ты не того выбрала! Придумай мне другой способ, как сделать, чтоб ключ не уничтожали! Я… — кашлянул он и добавил неуверенно, — щедро заплачу…
Сова всколоченным комком перьев свалилась с неба. Грузно приземлилась на траву, вспугнув лошаденку, и поднялась в воздух, сжимая в когтях полевку. В уханье ее Лису послышался издевательский хохот.
— Дура старая, — сплюнул он, — у меня даже ножика нет! Я бы за Марь горло кому угодно перегрыз, слыхала? Да даже хану, только как подобраться к нему? Я мечом средненько машу, не то, что твой… твой соколик!.. И разговоры, получается, говорить не очень умею. Только воровать, — признался он.
Ветер, трепавший кроны деревьев, затих. Замолчали сверчки, и смолкли ночные птицы.
— Будь я князем, я б княжество свое отдал, только б ее не «разбирали», — морщась, выпалил он и крикнул в темноту. — Но у меня нет ничего! Ни оружия, ни княжества, ни денег… Что я этому псу предложу? Я столько не наворую… — Лис притих. — Разве только…
В темноте подмигнули ему гнилушки. Он вдруг посветлел лицом, складка на лбу разгладилась, а глаза блеснули живым огнем.
— Пусти меня, — зашевелился он, отчаянно подтягиваясь. — Я все решил… Сам понял. Грохну хана, слышишь? Отпускай теперь.
Болото хлюпало и волновалось, склизкой мутью затекая под ткань штанов и оседая комьями земли на пряжке ремня.
— Кляча! — завопил Лис. — Ходи сюда, предательница… Давай, хорошая, я раздобуду тебе морковку… — лошаденка недоверчиво повела ушами, — или яблочко… — Лис пригляделся, не возымели ли его слова действия, — и яблоко, и морковь, и мешок овса, и вообще… А не пойдешь по-хорошему, выберусь и на колбасу продам! — взвыл он.
Лошадь скрылась в тумане. Лис выругался, осмотрелся кругом — палку его давно затянуло на дно, а крепкого корня поблизости, в непроглядной темноте он и наметить не мог. Стоило совершить усилие и сделать пару шагов к ближайшей сосне, которая выглядела покрепче побегов черемухи,
