«Неужели он узнал о моих встречах с конюхом!» – подумала про себя и хотела провалиться сквозь пол, на котором держались мои милые ножки.
– Это платье? – спросил он нервничая.
– Платье, – ответила я, не понимая, но через секунду до меня дошло, что речь пойдёт о платье, и расслабилась, будто после облегчения, которое я сдерживала целый день, и повторила ещё раз ответ, – да, это платье, – потом посмотрела на своё декольте.
– Накинь наверх что-нибудь, а то уже опаздываем. Позорить ещё будешь! – грубо сказал отец, у меня испортилось настроение.
«Да что же это такое! Всегда что-то не так!» – подумала про себя.
Чуть погодя зашёл кардинал.
– О, кардинал! Как вам спалось? – отец, спрашивая о самочувствии, поменялся в лице, и уже улыбка была на его устах.
– Спалось хорошо, проголодался только, – ответил кардинал, садясь за стол.
На столе уже было подано всё вкусное для нашего удовольствия, мы лакомились свежими ломтиками овощей с сыром и отведали манный тыквенный суп.
– Доброе утро, кардинал, – сказала я.
– Миледи, – и обратив внимание на моё декольте, продолжил, – какое изумительное платье.
– Благодарю, – с улыбкой на губах обратилась я к нему, отец повёл бровью и сделал вид, что не слышал нас. Мы приступили к трапезе.
– Сегодня будет ясно, – сказал кардинал.
– Да, соглашусь. День в пути, – ответил отец.
– А вы, миледи? – обратился ко мне кардинал.
– Да, кардинал? – произнесла, отрываясь от трапезы.
– Вы всегда так прелестно выглядите?! – улыбаясь, смутил кардинал.
– Вы смотрели на часы? – ввязался в разговор отец, возмущённый тем, что кардинал пытался заигрывать со мной. Я же, покраснев, опустила глаза в пол, мне не хотелось отвечать на взгляд кардинала.
Это же кардинал, он мне как отец, только святой отец, в голове просто не укладывалось: это просто превратно и отвратительно.
– Уже время? – ответил кардинал, глядя на отца высокомерно.
– Уже пора, – настойчиво ответил отец. Меня охватили непонятные чувства, стало жутко и тревожно: не хотела больше находиться за столом, вытерев рот салфеткой, встала.
– Извините меня, забыла ещё одну необходимую вещь взять, – сказала, кланяясь кардиналу и отцу.
Выйдя из трапезного зала, выдохнула полной грудью, был неприятен взгляд старого кардинала на мой бюст.
«Отъел свои щёки на казну Святой Церкви, надел красную мантию и теперь думает, что ему всё дозволено. Мерзость!» – говорила себе.
Выходя, увидела Рози и велела ей принести накидку. Рози быстро подсуетилась.
Села в карету со своим сундучком и накидкой в руках, ожидая отца и кардинала, кучер уже был готов отправляться в путь. Через пару минут ко мне присоединились отец и кардинал и сели напротив. Карета тронулась, и мы поехали, я махала рукой нянечкам, которые провожали во дворе.
– Удачи, миледи! Счастливого пути! – доносилось из усадьбы.
Я смотрела на родной дом, мою любимую усадьбу с такой глубиной и серьезностью души, что увлажнились глаза.
«Ещё и матушка… Жалко, что она не может в этот момент быть со мной и поддержать свою единственную дочь. Мне так этого не хватает!
Не хватало материнских объятий и слов. Не хватало фразы от матушки, что всё будет хорошо, поддержки. За всё детство и когда её не стало рядом, за все юные годы пустоты, которую нельзя было заполнить никакой любовью, даже мужской, а только любовью матери. Можно, конечно, отвлечься на другую любовь, и в моём случае так и поступаю. С одной стороны, очень трудно и тяжко находиться в одной усадьбе с матушкой, с которой нельзя поговорить и нельзя помочь, а понимать, что с годами ей становится только хуже – угнетает и по сей день. Сердце обливается кровью, видя её в таком состоянии. Хочется протянуть руку, вызволить из этой болезни и печали. Но я не в силах помочь. Легко, но и непросто понять, что это неподвластно нам.
Может, я эгоистка, что вспоминаю об этом только тогда, когда появляются серьезные моменты в жизни. Но факт, что они появляются, и я осознаю, что у меня не всё так хорошо, как хотелось бы. Или я так думаю. Уф, запуталась!
Ты сейчас должна сидеть рядом в карете, и мы должны ехать в Ватикан, но тебя нет рядом, нет тебя, и никогда не будет. Маменька, надежда на твоё выздоровление никогда не гасла, её, может быть, и не было. Не знаю…
И эта грусть прошла со мной через годы, тоска по тебе… Ты вроде есть, но тебя и нет, это выводит из состояния равновесия. Переменчивое настроение… Всё, что происходит со мной, теперь воспринимаю острее, чем раньше. Может, я плохая дочь? Надо гнать эти мысли, долой!» – мысли бродили беспорядочно, глаза стали красными, и сдерживала себя, чтобы не разреветься на виду у всех.
Отвлеклась, перекинув взгляд на отца, который дремал сидя, и на кардинала, который пялился на мою грудь. У меня это вызвало недовольство, я надела накидку, прикрывшись.
«Кто знал, что кардинал окажется извращенцем, я же совсем юна! Может, у них все такие глупцы?! То Его Святейшеству подавай голые ягодицы невинной девицы, в этом случае якобы меня, то теперь этот кардинал, у которого всю дорогу текут слюнки. Это же просто такое платье, и всё! Может, кризис среднего возраста у кардинала? Это ответ?» – подумала про себя.
Я пыталась заснуть, ехала с закрытыми глазами, не хотела видеть, сидящего передо мной старого извращенца-кардинала. Передо мной появлялись всякие разные картинки, но направила мысли на Франческо, стало спокойней, и заснула.
К полудню мы заехали в деревню, чтобы напоить лошадей и перекусить.
Уже смеркалось, молчали всю дорогу: отец спал, я тоже временами просыпалась и видела отвратительную толстую рожу отъевшегося кардинала, который смотрел на меня, потом опять закрывала. Шестнадцать часов пути, и мы будем в Ватикане. Очень хотела увидеть Франческо, страх перед консуммацией брака, страх, что опозорю себя и семью, сдерживал мои эмоции, и было в тягость улыбаться. Но если велено, я не могу противиться уготованной участи, если отец сказал выйти замуж, хоть и со слезами на глазах у алтаря, мне придётся выйти замуж. Я – женщина, права голоса мне никто не давал, даже отец не будет слушать в случае провала с брачной церемонией. Он откажется от меня и оставит в какой-нибудь деревушке.
Пульс слабо прощупывался, я переволновалась. Оказалось, что упала в обморок, остановившись в одном из французских городов, когда садилась в карету после обеда, очнулась уже в ней. Приоткрыв глаза, увидела кардинала и очень сильно испугалась, побоялась, что причинит мне боль.
– Тихо, дитя, – сказал мне кардинал, заканчивая читать молитву, перекрестив.
– …Во имя отца, духа святого, аминь, – говорил кардинал.
– Ты меня испугала, – сказал отец, сидевший напротив, прощупывая пульс.
– Я просто переволновалась, – призналась, понимая, что упала в обморок, – мне стало дурно.
– Как сейчас самочувствие? – спросил отец.
– Благодарю, всё в порядке.
– Поехали, –
