Задумавшись, понял, что никогда не испытывал подобного сожаления по отношению к жене брата. В период, когда она, конечно, не была его женой. Секс для инкуба — не просто потребность, которую воспринимаешь как должное, нет. Это жизненная необходимость, пища для внутренней демонической сущности. Дань собственной природе. Невозможно родиться демоном вожделения и вести жизнь праведника, это противоречит мировым устоям.
И вместе с тем, бок о бок с самой светлой и чистой женщиной, которую встречал за всю свою жизнь, инкуб терзался чувством вины. Черти драные! Как будто он мог поступить иначе!..
Пандора, казалось, не замечала виноватого взгляда демона, его плотно сжатых губ и нахмуренных бровей.
Лавируя в потоках подводных течений, она уверенно вела батискаф вниз.
Бесстрастная, отстранённая, словно полностью, до взмахов ресниц погружённая в себя, сосредоточенная на управлении.
И только от демонической натуры Харлея не могло укрыться бьющееся в рваном ритме волнение, гудящий клубок сомнений и даже страх. Отчаянный, безнадёжный, какой-то детский.
Что происходит с бесстрашным крылатым воином, который режет врагов сталью своих перьев? С первоклассным агентом самого загадочного и могущественного Департамента Апостериории?
Почему она не боялась там, в Ламии, где на каждом шагу подстерегали опасности, не боялась даже, когда дралась с карающим призраком, когда помогала держать оборону против стаи взбесившихся псов?
Было в этом её мятущемся состоянии и странное отдохновение для Харлея.
В ней больше не было ни капли ненависти и презрения к нему. Сейчас вся суть Пандоры сосредоточилась на каких-то своих тайнах, в которые, конечно, гарпия и не думала посвящать инкуба. И всё же его не покидало предчувствие, что скоро всё узнает. Причём сам, без её помощи. И желания…
Солнечные лучи уже не дотягивались до такой глубины. У обитающих здесь, у самого дна рыб и моллюсков были собственные фонари.
Но когда Харлей привычно поглядывал на гарпию истинным зрением, приходилось щуриться. Ровное белое сияние её ауры слепило и демон ничего не мог поделать с этим чистым и каким-то трепетным светом.
Подушка под батискафом мягко спружинила, что значит, путешественники достигли дна.
Выпустив шестеро манипуляторов на присосках, они принялись вышагивать по скалистой породе на манер паука-сенокосца. Передними же манипуляторами, оснащёнными десятипалыми руками, отгоняли назойливых подводных обитателей, которые не хотели мириться с тем, что в их глубинах завёлся чужак.
Поначалу демон недоумевал, зачем передвигаться на присосках, когда можно плыть. Но когда по мере приближения к Оку Бури их стало отбрасывать назад мощным течением, порадовался, что не задал вопрос вслух и не выставил себя в глазах Пандоры болваном. В очередной раз. Как будто это что-то меняло…
За всю дорогу они так и не проронили ни слова. Точнее демон предлагал сменить Пандору на управлении, оно не казалось таким уж сложным, но гарпия только плотнее сжимала губы и вздрагивала каждый раз, когда их отбрасывало на несколько десятков метров назад.
Борьба со стихией заняла, по подсчётам Харлея, часов шесть-семь. Демон думал, что гарпия всё же развернётся назад, но упрямства в хрупкой летуньи было, пожалуй, побольше, чем в целом Разломе, поэтому в какой-то момент, ловко сманеврировав, они всё же прорвались.
Поднимались практически по перпендикулярной траектории. Окружающее их водное пространство замело, словно волшебным образом заледенело.
Демон помнил, как грохотало на острове, как подрагивала под стопами земля, сотрясаясь от могучих ударов бьющей из Разлома магии.
Но здесь, когда водная пленка расползлась по макушке купола и гарпия откинула его, их тут же оглушило тишиной. Абсолютной. Звенящей. Какой-то засасывающей.
Было так тихо, что пульсация в висках звучала набатом, а собственное дыхание казалось хриплым и рваным.
Око Бури — область мнимого спокойствия в центре магического циклона.
Огромное, с диаметром в шестьдесят километров, тропически знойное, но с иссушающим воздухом, окружённое чёрной стеной урагана, прошиваемой насквозь молниями, ветрами, ливнями — эдакий изолятор сухого горячего воздуха, оно обрушилось на путников со всех сторон, заставило рвано закашляться гарпию и обострило демонические инстинкты Харлея до предела.
В центре Ока тоже была колоннада, стоящая на сваях из белого мрамора, в центре каждой из них — по подъёмнику.
К одному из них и направила батискаф гарпия, а когда пристыковались, взмахнула крыльями, чуть не сбив с ног демона. Словно не замечая, что чуть не опрокинула инкуба в воду, вскочила на гигантскую платформу.
Харлей последовал за ней, в последний момент увернувшись от гигантского щупальца: стало быть, россказни о кракенах в этих краях вовсе не слухи и не сказки для туристов.
Когда поднимались, на гарпии лица не было и Харлей с ума сходил, не зная, как её утешить или приободрить.
Рискуя получить пощёчину или удар в живот (зависит от того, насколько у Пандоры натянуты нервы; судя по её сжатым в одну линию губам, запросто голову крылом срежет), демон ободряюще сжал холодные, несмотря на царящий зной, пальцы. В первый момент она вздрогнула, метнула из зеркалец-глаз крохотные молнии, а затем, вдруг странно обмякнув, ответила на его пожатие.
Сердце инкуба сжало от нежности.
Отважная ледяная девочка, такая сильная и такая хрупкая.
Чего же она боится так, что ноги подкашиваются, а крылья за узкой спиной то и дело норовят распахнуться?
Харлей помнил, каким поганцем оказался прошлый Глава Хранителей — светлый демон и от встречи с его коллегой заранее не ожидал ничего приятного.
Может, и Пандора не в восторге от перспективы вести с ним переговоры, чтобы получить ловушку? Тогда он, Харлей де Вуд, с радостью возьмёт это на себя. В конце концов, в качестве регионального представителя де Вуд Корпорэйтед ещё и не с такими приходилось дело иметь.
Спрыгнув с подъёмной платформы на безупречно гладкую, мраморную, гарпия подобралась. На её бесстрастном лице не осталось и тени сомнений. Высвободив пальцы из руки демона, она направилась вперёд, где на круглом возвышении стоял к ним спиной Хранитель в белых одеждах.
Их шаги гулко отдавались на всю колоннаду, но Хранитель не повернул головы.
Правда, в ауре, окружающей его, Харлей издали разглядел сполохи нетерпения и знакомого демону предвкушению садиста. Берг был прав: их здесь ждали.
Прежде чем они обогнули возвышающуюся на постаменте фигуру, инкуб вздохнул с явным облегчением. Демон, с которым им предстояло говорить, хвала Лилит, был тёмным. Более того, он был инкубом. Непонятно только, почему Пандора подобралась, как снежный барс перед прыжком?
Харлей не считал себя ценителем мужской красоты, никогда не оценивал мужчин с такой позиции, но даже он вынужден был признать, что главный Хранитель — бесподобно, ослепительно красив, гордой и порочной красотой тёмного. Именно такие глубоко посаженные глаза под густыми чёрными бровями, острые скулы, прямой нос, мужественная челюсть и полные губы считаются почему-то особенно привлекательными
