— Без удовлетворения, — по слогам проговорила я, прожевав клубничку. В ответ меня поцеловали. И вот что я скажу — поцелуй слаще ягод и сливок, и его я хочу больше. — Инар… ну, ты же не сделаешь этого? Не оставишь меня так.
— Глупая моя полукровка, — прошептал он, приласкав кончиками пальцев мое лицо. — Я так тебя люблю. Но это не я, это твой отец невыносимый манипулятор. Он отпустил тебя только с условием, что ничего не будет.
— Как? — возмутилась я на произвол родителя, а потом подумала… обещания ведь иногда можно и нарушить. Кому это вредит? — Но ты ведь… ты ведь…
Я облизнулась, лукаво на него воззрилась и снова облизнулась.
— Ты невыносима, — внезапно простонал он и… о да. Кажется, сейчас мы всерьез нарушим запрет родителя. Как подростки. А что? Я никогда не была несерьезным подростком, которому папа запрещал встречаться с понравившимся мальчиком. Ну и что, что я уже не подросток, а Инар не мальчик, но… но… помечтать-то можно. Помечтать и… какого демона он вообще оделся? Откуда взялись все эти пуговицы, завязки, штаны, ремни? Нет, нет и нет. Я хотела увидеть естественную оболочку, но…
Когда добралась до самого интересного, до ремня то бишь, руку перехватили, пальчики поцеловали, и я поняла, что Инар слишком Инар.
— У. Ненавижу тебя, — простонала я, запустив в него подушкой. Попала в вазу с цветком на столике с завтраком.
— Обещаю, когда мы поженимся, нам больше никто и никогда не сможет помешать.
— До свадьбы долго, а я хочу сейчас.
— Ты такая страстная, открытая, прямолинейная.
— Тебе это не нравится? — забеспокоилась я.
— Глупая, — улыбнулся он моей любимой улыбкой, а в его глазах не переставали плясать огненные чертенята. — Мне все в тебе нравится. За исключением одного.
— Чего?
— Твоего поразительного умения попадать в неприятности.
— Прости, но я не специально, — пробормотала я и подлезла к нему под мышку, чтобы усыпить бдительность и опрокинуть на кровать. О. Теперь я сверху, и он полностью в моей власти. Смотрит ожидающе, следит за каждым движением, а в глазах читается жажда. Он тоже безумно меня хочет. На грани. Ха. Не такой уж он непробиваемый.
Я тоже касаюсь его лица кончиками пальцев, красивого, идеального, моего и целую в уголок губ, затем в другой, и носу тоже уделим внимание и скулам, и глазам. Он жмурится, а самого трясет и дыхание прерывистое. Надо же. Кажется, я нашла наконец его слабую точку. Это не страсть, это нежность. Какой же он… мой. Весь мой.
— Мой любимый.
Как можно сравнивать его с другими. Он идеален и я так сильно его люблю, что готова отказаться от всех своих сиюминутных, навеянных гормонами желаний, только бы он выполнил свое глупое мужское обещание.
— А давай устроим настоящее свидание. У нас ведь никогда их не было, чтобы как у других, с цветами там и конфетами. Признаниями, робкими поцелуями в парке, — неожиданно даже для самой себя предложила я. Инар тоже удивился и перестал так сильно дрожать, сдерживая себя.
— Свидание?
— Да. В парке, что за фонтаном, или нет, где-нибудь в Арвитане, где нас никто не знает, где мы будем просто мы. Ты подаришь мне цветы, первоцветы. Я их люблю.
— Я знаю, — выдохнул он, улыбаясь, тепло так, солнечно, с щемящей нежностью в груди.
— А потом мы купим медовые леденцы на главной площади, сядем у фонтана или… где-нибудь сядем и будем говорить обо всем. О птичках, о цветах, о понравившихся стихах и о том, как сильно я тебя люблю. Инар, так сильно, что и вообразить сложно.
— Глупая моя полукровка, — прошептал он, подтянувшись ко мне, чтобы смотреть глаза в глаза, касаться лица, целоваться с нежностью, без обжигающей страсти, которая осталась, горела в венах, но была заперта под тщательным контролем, ведь сейчас она была совсем не уместна. — Я же говорил уже, что я тебя больше. Милая моя, любимая, нежная девочка…
* * *— Ты задержалась, — заметил Лазариэль, встречая меня у перехода.
— Да, простите, — покаялась я, покраснев.
А он рассмеялся. Ну что за невозможный дэйв, а еще крестный называется. Тьфу.
— Пойдем, птичка. Тебя уже ждут.
— А как дела в Школе?
— Прекрасно, просто прекрасно, — жизнерадостно ответил он. — После твоей неоценимой помощи, для нас и дел-то почти не осталось. Так, мелочи. И планы менять не придется. Уже сегодня к вечеру большинство учеников вернутся в общежития, а завтра начнутся занятия.
— Я рада за вас. Но как на счет моего плана? Одобрите, или как?
— Идея хорошая, но требует детальной проработки. Да и устранять активную ловушку не то же самое, что обезвреженную.
— Значит, мне придется искать новую идею, — заметно расстроилась я. Обидно? Не то слово. Когда я вчера «чистила» Школу, мне на ум столько идей пришло, я уже видела в воображении, как все будет, а теперь…
— Я этого не говорил, — дал новое дыхание моей надежде ректор, но я подозревала, что только из желания меня ободрить. — Ну, хорошо. Завтра я подберу тебе куратора. И если к вечеру он даст добро, то я тоже дам.
— Правда? — просияла я.
— Но только на пробу. Если ничего не выйдет…
— Выйдет, обязательно выйдет, — счастливо заверила я.
На выходе из-под защитного купола Школы меня ждал неожиданный сюрприз: карета, запряженная четверкой белоснежных лошадей, рядом с которой стоял родитель, на мое счастье, один. Я поначалу удивилась, а потом вспомнила о данном ему вчера неосторожном обещании. Но делать нечего — обещанное надо выполнять.
— Доброе утро, Клементина.
— Доброе, — улыбнулась я, заметив своим внутренним чутьем, что родитель сегодня до невозможности добродушен и кажется, доволен, не без горечи, конечно, но в его положении без нее никак.
— Как спалось?
— Замечательно. И да, Инар рассказал об обещании. Глупо.
— Я не понаслышке знаю, каково это — терять контроль, — парировал родитель. Да, он сегодня явно в ударе. Не сомневаюсь, что меня ждет очень интересная прогулка, вот только чем она закончится?
Забравшись в карету, я оценила все преимущества подобного перемещения. Гораздо комфортнее и безопаснее путешествий на кагуаре. И лошади такие милые, ласковые, хоть и с характером. Мне понравилось. Тихо, спокойно, тепло, укачивает и можно в окошко на снежный город пялиться.
Красиво. В Арвитане снежные зимы, дома, словно сказочные, становятся, все искрится, переливается, глаз оторвать невозможно.
— А мы не можем… не можем прогуляться? — спросила я, повернувшись к родителю и тут сообразила, какую глупость сморозила. Он же король. Любое его появление в городе должно вызывать фурор. Но родитель неожиданно удивил и со словами: «а почему нет», потянул за какую-то черную веревочку у окна, и карета медленно начала останавливаться.
— Но как? — вытаращилась я, а король достал из кармана пальто маленький круглый кулон. Надел его на шею, и я увидела невероятное…
Вместо высокого седовласого мужчины с аристократическим, еще совсем не старым и красивым лицом, на меня смотрел симпатичный
