«Куда угодно, только не в губы». Я покрыл торопливыми поцелуями ее шею и почти сразу уткнулся в груди. Какое-то время я забавлялся их студенистостью, даже когда заметил, как отвердели ее соски, а розовые кружочки вокруг них покрылись пупырышками. Мой член снова отвесно встал. «Тебе удобно?» – «Да», – ответила она, не теряя серьезности и сосредоточенности, наблюдая, как я поглаживаю ее грудь, с каким-то расслабленным любопытством. Моя правая рука соскользнула к ее лобку. Она отвела ногу, согнув ее в колене, и я смог полностью засунуть палец во влажную и прохладную после профилактического омовения промежность. Постепенно, не переставая ласкать губами остороконечные грудки, я раздвинул указательным пальцем влагалище, отметив, как аппетитно оно взбухло, как покрылось жаркой испариной. Взяв наугад один из презервативов со столика, я надел его не без общеизвестных трудностей (преодолимых лишь тогда, когда плюешь с высокой колокольни на рекомендации изготовителя) и предпринял поползновение вскарабкаться на проститутку, которая приготовилась принять меня. Ощутив, как биения сердца отдаются в основании моего бревна, я решил не идти напролом, а приподнялся немного, чтобы поместить яички в гнездо и еще ненадолго продлить упоительное ощущение – просто лежать между ее раздвинутых ног. В подобные моменты меня всегда тянет признаться в любви до гроба, но я сдерживаюсь и целую все, во что утыкаются мои губы, все, кроме ее губ, губ проститутки, которая не хочет, чтобы ее целовали, и взамен предпочитает пять отсосов за рабочий день. Такие уж они, эти проститутки. Когда я уже не мог больше сдерживаться и решил получить обещанную награду, я еще чуть-чуть рукой раздвинул ей ляжки и наудачу стал тыкать ее своим гарпуном, пока не убедился, что угодил в цель. Поднажав еще немного, я испытал это ни с чем не сравнимое ощущение, будто раздвигаю шелковые занавеси; еще немного; и еще, пока полностью не погрузил в нее своего маленького представителя на этой земле, и когда она со всех сторон облекла меня, я приподнялся на локтях, чтобы дать ей перевести дух под весом моей стодвадцатикилограммовой туши. Я мог бы оставаться так вечно; но оставаться так вечно было невозможно, поэтому я начал ритмичные продвижения туда и обратно, предположив, что и так провел внутри достаточно много времени. Цыпочка предоставила мне свободу действий, не утруждая себя и не прибегая к спецэффектам: я слышал только, как она испускает сквозь стиснутые зубы короткий вздох при каждой из моих атак, медленных, но все более настойчивых, вынуждавших ее напрягать мышцы, чтобы сопротивляться давлению, которому я ее подвергал, схватив за плечи. Почувствовав неминуемо надвигающийся оргазм, я еще приподнялся на руках, чтобы не причинить ей вреда во время последних толчков, и протяжно кончил с тем стоном «вау», который всегда вырывается у меня, когда мне хорошо. Потом я ощутил, как моя писька обмякает, влажная, превращаясь в то, что она есть на самом деле, еще более нелепая в этом непромокаемом чехле, полном белесой слизи.
Лежа навзничь, я подождал, пока успокоится дыхание, а потом спросил ее, не может ли она обождать минуток пять в постели, пока я не выкурю сигарету. Она согласилась и тоже попросила у меня закурить. Нашарив в брюках пачку «Фортуны», я дал ей сигаретку и поднес огня. А сам закурил «дукатину» и снова растянулся на постели.
– Хорошо было? – спросила проститутка.
– По-королевски. Но если подождать немного, можно повторить.
– Если у тебя есть еще три с полтиной…
– Еще три штуки? Ты что, сбрендила? Уж поскольку мы здесь, тебе лучше остаться со мной и повторить. Все не придется выходить на улицу и искать другого клиента.
На мгновение она уставилась в потолок и затянулась «Фортуной».
– Ладно, могу сделать тебе скидку: две с полтиной.
– У меня всего-то две штуки и осталось. А на обратном пути я хотел еще взять такси.
– Ну, уж если ты так хочешь, натягивай презерватив, и я тебе отсосу за штуку…
– Терпеть не могу, когда меня сосут.
– Да ну? Странный ты…
– Да, наверное, я чуточку извращенец. Слушай, давай еще разок трахнемся за штуку.
– И речи быть не может. Две штуки. Можешь вернуться и на метро. Если у тебя не хватает, могу подкинуть мелочи на билет.
– Уже сто лет не ездил в метро, мне там дышать нечем.
– Слушай, не перегибай палку… Мне с тобой было неплохо, но все же это не общество милосердия, ясно? Раньше я хотела скинуть тебе пятьсот, а теперь готова на скидку в полторы штуки.
Ага, так-то лучше: если хорошенько потрахаешься, то можно и на метро проехаться. Я согласился на второй раз за две штуки. Мы докурили, я обнял ее, она обняла меня, припав щекой к моей груди, мы потерлись друг о друга и повторили все почти в точности, как в первый раз, только спокойнее, потому что жажда неотложного оргазма во мне поугасла. Потом снова закурили. Прошло, наверное, немногим больше получаса, еще оставалось время, чтобы не спеша предаться посткоитальным омовениям. На этот раз она воспользовалась биде и, сидя спиной ко мне, хорошенько намылила себе всю промежность – от лобка до копчика. Пришлось мне закурить еще сигаретку и отвернуться, чтобы снова не встал. Затем, пока она одевалась, я налил полную раковину воды. Она подождала, пока я закончу, я расплатился – только тогда я вспомнил, что она не попросила задатка, как принято, – и мы вышли вместе.
Прощание состоялось в дверях гостиницы.
– Ладно, если еще как-нибудь заглянешь, запомни: Глория. Спроси меня, в это время я обычно здесь.
– Жаль, что сегодня ты меня так пообчистила… Увидимся, – сказал я, зная, что никогда не вернусь, чтобы разыскать ее, не говоря уже о том, что она сама наверняка постарается избежать следующей встречи. Нельзя трахаться два раза с одной и той же женщиной: у либидо поразительно развита сила привычки.
Подавив желание расцеловать ее хотя бы в щеки, я подмигнул на прощанье и продолжил свой путь в направлении Рамблы в приподнятом состоянии духа. Я уже подходил к метро «Атарасанас», когда мне пришло в голову, что, должно быть, уже больше семи: я мог доехать на такси до конторы и попросить денег из кассы на представительские расходы. Ею распоряжалась Мария, а Мария всегда на моей стороне.
В такси я привел в порядок планы на ближайшее будущее. Первым делом, прежде чем ложиться, надо было загрузить стиральную машину и включить ее. Если следующий день начнется аукционом с Кико Ледгардом и Lady First, то лучше явиться в стираной рубашке. Потом позвонить в телефонную службу побудки, чтобы наверняка проснуться ко времени, когда будет еще не поздно выполнить намеченный план. А потом надо поскорее заснуть: что-то подсказывало мне, что битва вот-вот начнется. И это несмотря на то, что я не знал, что в тот самый момент, когда я возвращаюсь домой счастливый, свершив обряды перед алтарем богов плодородия, моему Неподражаемому Брату серьезно портят физиономию.
Черная бестия
Я проснулся, не чувствуя никакого похмелья, по звонку телефона: «…двенадцать часов, одна минута и десять секунд…», – гораздо более отдохнувшим, чем можно было ожидать, учитывая, что спал я едва каких-то четыре часа. Воспоминания от последнего сна ограничивались простым повторением моих похождений в Китайском квартале за исключением того, что моя гостиничная подружка превратилась в прекрасную рыбачку с Бокерии. Я понял, что уже довольно давно пытаюсь изнасиловать матрас, так и не найдя отверстия. До крайности досадное ощущение; полагаю, женщинам оно незнакомо, разве что если они попытаются представить, как рука не попадает в рукав пальто; то же самое происходит с вашим членом, куда более деликатной частью вашего тела, и кончается резким жжением от трения о жесткую ткань. Сотрудники «Пиколика» должны были бы предвидеть подобные вещи, не удивлюсь, если сопротивление матраса вызовет серьезные повреждения уздечки. Так или иначе вкус по рту после сна у меня был хороший, вполне соответствующий запахам неминуемо близящегося лета, которое наступало, мешаясь с шумом уличного движения, и мне припомнились времена, когла полдень означал нечто совсем другое – сердцевину дня, который начался намного раньше.
Стиральная машина уже справилась со своей работой. Я как следует развесил белье на веревке, чтобы оно поскорее высохло. На завтрак меня ожидал кофе с молоком – ни круассанов, ни масла, – и первый косячок я выкурил в гостиной, со вторым отправился в уборную, а третий запивал кофе, уже снова в гостиной. Уверившись в упорядоченности своих мыслей, я нашел в портфеле номер телефона The First и набрал его.
– Глория? Это я, Пабло! Есть новости?
