— Значит, Алан только ждал момента, — пробормотал он под нос, расстегивая пуговицы сюртука и сбрасывая с себя одежду, — чтобы повернуть вас против меня?
Чудовища зарычали в ответ. Димитрий, уже обнаженный, выпрямился с предвкушающей улыбкой. Как же он соскучился по окулусу. Как же давно он не испытывал этого сладостного момента — медленных, как стекающая с ложки патока, секунд перед тем, как начнется бой.
— Смелее, господа, — улыбнулся он шире.
Белый волк прыгнул, человек танцевал то на двух, то на четырех ногах, вспоминая, как делал это когда-то на берегу океана у затухающего рыбацкого костра. Как и тогда, в его руках расцветали цветы, но только не черного — ярко-красного цвета. Что-то изменилось с тех пор, как он взглянул на себя, запечатленного на фото. Краски стали ярче, запахи — резче, мысли — ясней. Но что-то в нем при этом осталось прежним: монстр продолжал улыбаться в зеркалах. Закончив, Димитрий облизнул влажную ладонь. Вкус, который не выпадал из памяти ни на минуту.
Через пять минут гладкий скоростной кар, за рулем которого сидел сам наместник, вырвался из гаража и, рассекая толпу, устремился вперед.
Цирховия
Двадцать восемь лет со дня затмения
В спальне любительницу устраивать сюрпризы Северину поджидал сюрприз для нее самой.
Едва она вошла, с трудом подавляя в себе желание тотчас забаррикадировать дверь и подобно маленькой девочке спрятаться с головой под одеяло, как навстречу ей из кресла поднялась Ирис.
— Что ты сделала с моим сыном? — зашипела она, наступая на жену наместника.
— Ничего, — округлила глаза Северина, лихорадочно соображая, что теперь делать. — Я с ним вообще не общаюсь.
— Не ври мне, — взвизгнула Ирис, и декоративные хрустальные фигурки, украшавшие полку над столом, подпрыгнули и печально звякнули при этом. — Маргерита все рассказала. Рассказала, как ты приходила к ней. А теперь мой сын пропал, и мое сердце чует, что с ним случилась беда.
Северина прищурилась. Ох, не зря она с детства дала кличку вредной карге Ирис, прямо как в воду глядела.
— Так значит, вы все-таки ведьма? Вас двое?
Хищный оскал противницы послужил ей более чем красноречивым ответом.
— Хорошо, я скажу вам, где ваш сын, — подбоченилась Северина, прикидывая в уме, сумеет ли выбежать за дверь, и если да, то куда дальше прятаться от вездесущей ведьмы в опустевшем здании, где та вхожа в каждый уголок? Нет, надо сыграть на ее материнском инстинкте, отвлечь любым способом. — Он умирает. Лежит там, на городской площади, где его растерзала безумная толпа. Не верите? Я только что вернулась из города и видела все собственными глазами.
Лицо Ирис мертвенно побледнело. Она отшатнулась, прижимая пальцы к губам, будто хотела заглушить крик, рвущийся из груди.
— Они же рвут всех без разбору. Всех, кто так или иначе относится к свите Димитрия, — продолжила Северина, седлая любимого конька и ощущая, как страх отступает. — А Алан всегда и везде появлялся возле брата.
— Нет… — Ирис тяжело осела на стул, — этого не может быть…
— Тогда отправляйтесь на площадь и сами посмотрите. Может быть, его еще не затоптали окончательно, и он даже вымолвит вам пару словечек на прощание.
Вот так, все, что угодно, лишь бы заставить ведьму в спешке бежать на поиски.
Ирис порывисто поднялась. Она хотела было уйти — и Северина едва сдержала вздох облегчения, отступая в сторону от двери — как вдруг повернулась, выдернула из прически длинную тонкую шпильку, воткнула себе в ладонь. Действие заняло буквально пару секунд, Северина даже отреагировать не успела, как ведьма шепнула что-то и взмахнула рукой. Ощутив укол, волчица обнаружила, что шпилька торчит уже из ее груди. Острие вошло неглубоко, едва ли на несколько миллиметров, и особого ущерба не причинило. Она без труда выдернула его и отбросила прочь.
— Димитрий принадлежит мне, — рот Ирис кривился от злости.
— И это все? — Северине захотелось даже рассмеяться. — Все, на что вы способны? Уколоть меня шпилькой за то, что посмела забеременеть от собственного мужа?
Но в следующую секунду ее голова закружилась, и она очутилась на полу. В глазах стремительно темнело, с трудом удалось разглядеть, как Ирис взмахнула подолом, выходя за дверь. На грудь словно мельничный жернов навалили, дышать становилось все трудней. Северина хотела закричать, но не смогла издать ни звука.
Такую ее и нашел Ян, когда ворвался в спальню: распростертую на полу, с разлившейся по груди, плечам и шее чернотой под кожей, уже полуживую. Сам укол был ничтожен, но магия, которая содержалась в заговоренной крови ведьмы, смешалась с кровью Северины, потекла по жилам, отправляя плоть. Начавшись с крохотной точки, очаг поражения разрастался все больше и больше.
Ян упал на колени, что-то крича ей, по движению губ Северина догадалась, что он уверяет, что сейчас приведет доктора. Нечеловеческим усилием она схватила его за руку.
— Не оставляй меня…
Почему-то страшнее всего ей казалось умереть в одиночестве. Она и так прожила всю жизнь сама по себе, ее избегал собственный отец, хоть бы напоследок кто побыл рядом. Ян стиснул ее пальцы, и она улыбнулась онемевшими губами в ответ на его порыв.
— Ребенок… я так хотела этого ребенка…
— Я не дам тебе умереть, — затряс он головой. — Не дам. И твой ребенок будет в порядке.
— Это же ведьмы… никакой доктор тут не поможет…
Ян склонился и поцеловал ее. Наверно, ему просто нечего было возразить. Этот поцелуй снова напомнил ей об их лучших днях в домике у реки. Хорошее в ее жизни тоже случалось, с приятными воспоминаниями и уходить из жизни легче.
— Ирис отомстила мне… — призналась Северина и прижалась щекой к его груди, — и было за что… я приказала Марте изнасиловать ее сына… бедняжка Алан… ты бы видел, как огромная немытая тетка скакала на нашем девственнике… боги, какая же я все-таки плохая девочка…
Неожиданно для самой себя она засмеялась, содрогаясь всем телом в объятиях Яна, и он тоже засмеялся вместе с ней.
По его лицу текли слезы.
Цирховия
Двадцать восемь лет со дня затмения
Ирис шла как в тумане.
После жестоких слов, брошенных волчьей девчонкой, она уже не могла мыслить ясно. Воображение рисовало ей картины одна хуже другой: вот ее мальчик лежит, распростертый на земле, одинокий, никому не нужный и тянет руки в последней мольбе, а ее даже нет рядом, чтобы утешить; вот он пытается уползти, чтобы спастись, но его находят и добивают, а ее опять же нет рядом, чтобы помешать. Пусть в последнее время между ними было много недопониманий, пусть у него все чаще случались приступы "этого", но сейчас Ирис чувствовала себя так, будто умирала вместе с ним.
Она не помнила, как спустилась по лестнице и вышла из резиденции. Вокруг кипела
