Основная битва уже давно переместилась от ворот к зданиям парламента и резиденции, поэтому Ирис беспрепятственно миновала их и очутилась на улице. Ноги сами несли ее туда, куда велело сердце — на площадь, искать сына. Можно было бы и открыть дверь через сумеречный мир, но она была по горло сыта сумеречным миром. Темный бог дал Алану слишком много власти, слишком много, чтобы разум бедного мальчика мог выдержать, и к чему это привело? Вторая жизнь, данная им, оказалась не подарком — мучением и для матери, и для сына.
На улицах царила суматоха, между домов плыл густой сизый дым от пожаров, в нем навстречу Ирис то и дело пробегали неясные фигуры и так же исчезали вдали. Вверху что-то грохнуло, шквал мелких камней, осколков черепицы и деревянных щепок ливнем посыпался на тротуар, она невольно шарахнулась в сторону и упала. Из двери ближайшего дома тут же выбежала перепуганная женщина и схватила ведьму за руку.
— Пойдемте, майстра. Укроетесь у нас. Здесь опасно, — увещевала она.
Ирис подняла на нее пустые глаза, в которых не осталось ничего человеческого.
— Уйди… дура…
Женщина вздрогнула, отшатнулась, а затем убежала обратно в дом. Послышался скрежет проворачиваемого запора. Ирис кое-как поднялась на ноги, машинально отряхнула платье, повернулась вокруг себя, чтобы определить, в каком направлении шла…
Тут-то она его и увидела. Дым рассеялся, и в образовавшемся просвете мужчина с до боли знакомым лицом стоял в нескольких метрах от Ирис и смотрел на нее так, будто вновь встречал на вокзале после долгой разлуки, а в воздухе пахло весной и любовью, а не гарью и пороховым дымом. Ее сердце пропустило удар, сладко заныло от истомы. Воспоминания из юности, светлые, чистые, наивные, вновь проснулись в душе.
Но как только их взгляды встретились, он скрылся за углом.
— Виттор… — прошептала Ирис и бросилась следом.
Она забыла, куда изначально шла, забыла об Алане, о страшных картинах в воображении, связанных с ним, о городском бунте. Забыла обо всем, как случалось с ней всегда, стоило этому благородному белому волку появиться на ее горизонте.
Когда она повернула за угол, он продолжал идти вдоль по улице. Обернулся через плечо, чтобы убедиться, что Ирис не отстала: то же мужественное лицо, тот же благородный профиль, те же широкие плечи и походка все та же, легкая, пружинистая, знакомая…
Но как это могло быть? Виттор мертв. Давно упокоен в могиле, куда его отправила собственная жена, Ирис прекрасно помнила те похороны. Его тело долго лежало в судебном морге, потому что никто не приходил, чтобы оплатить для него семету. Такой избалованный женским вниманием и уважением друзей при жизни, после смерти Виттор оказался никому не нужен. Его тело уже готовились закопать в землю за пределами семетерия, в общей могиле для бездомных и всякого сброда, когда Ирис все же вмешалась, оплатила работу семетчика и медный кувшин. Она единственная похлопотала и о каменном надгробии. Никто с тех пор не посетил место его захоронения: ни жена, ни дети, ни друзья, ни бывшие любовницы. Никто, кроме нее.
И все же, почему он вновь ходит по земле? Неужели темный бог и ему даровал вторую жизнь за какие-то услуги? Нет, это невозможно, сила темнейшего в вопросах перерождения распространяется только в пределах сумеречного мира, именно поэтому бедняжки, желающие стать ведьмами, приходят к нему туда. Ирис умерла в сумеречном мире и Алан тоже, и поэтому темный бог с легкостью их воскресил, упокойся они в реальном мире — никто им не помог бы.
— Виттор.
Она побежала, желая его догнать, но он тоже ускорил шаг, а очередной взрыв над головами и упавшая следом завеса известковой пыли на какое-то время заставили ее в ужасе думать, что все потеряно. Кашляя и разгоняя туман руками, Ирис отчаянно напрягала зрение, пока вновь не увидела знакомую фигуру. Он ждал ее на очередном повороте. Он ведет ее, и сомнений тут быть не могло.
Так, шаг за шагом, поворот за поворотом, они и очутились в городском парке. Место воскресных увеселений для большинства горожан теперь казалось декорациями для представления в каком-нибудь театре ужасов. Застыли в прыжке карусельные лошадки, одинокий воздушный шарик чудом уцелел и вился на ветру над палаткой мороженщика, крутились уточки на подставке уличного тира и веселая гримаса клоуна на плакате зазывала всех в цирк. Людей тут не было: пока мужчины штурмовали дома аристократов и резиденцию с парламентом, женщины и дети попрятались кто куда.
Виттор открыл дверь ближайшего строения, напоследок взглянул на Ирис так, что ее сердце сжалось, и решительно вошел внутрь. Конечно, она тут же ворвалась следом. Увидела куда попала — а ведь в спешке не сообразила даже прочесть вывеску — и отшатнулась, но было поздно, чьи-то руки уже толкнули ее вперед, отражения вокруг запрыгали, голова у Ирис закружилась, и она потеряла ориентацию в пространстве.
— Нет, — закричала она, вжимая ладони в глаза плотно-плотно, чтобы не видеть.
Зеркала… повсюду зеркала, и спереди, и сзади, и под ногами, и на потолке. Зеркальный лабиринт, путаница из отражений, королевство кривых зеркал. Увеселительный аттракцион для кого-то, повод понадрывать животы от смеха, а для Ирис — кошмар. Она не могла смотреть на собственное отражение с тех самых пор, как променяла свою жизнь и жизнь Алана на обещания темного бога. Не выносила вида, и сын приноровился заменять ей зеркало, помогать привести в порядок внешний вид. Они были очень близки с ее мальчиком, может так она спровоцировала в нем "это"?
— Ирис… — позвал тихий мужской голос.
Его голос, голос Виттора. Но этого не может быть… дрожа всем телом, она собрала волю в кулак и сделала то, чего не сделала бы ни для кого другого на свете, даже для себя самой — она открыла глаза.
Снова это чудовище, жуткое, изъязвленное, покрытое бородавчатыми наростами, похожими на гроздья спелого нардинийского винограда. Открывает рот в немом крике, пучит ярко-алые глаза. Она это, Ирис, забывшая уже за много лет, как выглядит ее настоящее, такое хорошенькое в юности, лицо. Только дома в зеркале это чудовище одно, а тут, в лабиринте отражений, множится неоднократно, и со всех сторон взирают на Ирис, морщатся и кричат ее собственные
