— Не говори глупостей, — одернула любовника Ирис, — я — мать его сводного брата.
— Но твой сын же ему не настоящий брат, — вполголоса возразил Марис, тиская ладонями ее грудь через одежду, — он не волк, и ты — не волчица.
— Да, я родила Алана от другого мужчины, — пробормотала она, утопая в горячих волнах накрывающей страсти. — Но отец Димитрия признал его, как своего, когда заключил со мной тайный брак.
Эту версию Ирис повторяла столько раз, что могла бы не сбиваясь отчеканить хоть спросонья. Она — любимая вторая жена отца наместника. Алан — его сводный брат. Они не волки, но кого теперь интересуют условности? Наместник лично усадил их рядом с собой и признал родней вместо собственной семьи. И вопросы сняты. С Димитрием такая легенда не прошла бы гладко, но Алан обещал убедить и наверняка без легкого внушения тут не обошлось.
Ирис помнила, как волновалась, когда сын предложил ей воспользоваться ситуацией и пробиться к власти. Она всю жизнь строила карьеру сама, от простого домашнего учителя перешла к преподаванию в школе, а оттуда — к посту директора. Но дойти до трона… впрочем, теперь все устроилось как нельзя лучше, и не о чем тут жалеть. Правда, Алан беспокоит ее все больше…
Мысли о сыне махом вылетели из головы Ирис, потому что ладони Мариса уже шарили по ее бедрам. Он подтянул выше подол ее юбки, с треском порвал ей колготки, приспустил белье, сунул внутрь два пальца, жестко двигая ими. Ирис застонала, хватаясь за подоконник. В зимнем парке под ее окнами уборщик вышел с лопатой, чтобы раскидать снег. Он оперся на черенок, поднял голову, огляделся — Ирис отпрянула, оттолкнула любовника. Тот покачнулся, ухмыляясь, облизнул покрытые влагой пальцы, словно после апельсинов. В глазах горел порочный огонек.
Ирис смерила его ответным взглядом, подошла и села в кресло. Марис неспешно опустился на колени, встал на четвереньки, подполз к ней, низко пригибаясь к полу, как хищник, и продолжая сверкать глазами. Спина между лопаток блестела от испарины, член покачивался под животом при каждом движении. Она невольно облизнула губы. Подняла ногу, уперлась ему в плечо, мол, ближе не надо. Мужчина, продолжая улыбаться, с вызовом подался вперед. Тогда Ирис поставила другую ступню на его второе плечо. Просто игра, просто небольшое противостояние, в котором ему достанется сладкая победа. Без нее не так интересно, пресно и обыденно.
Стоя на коленях перед креслом, Марис развел руками ее колени, укрытые юбкой, приподнял подол и накинул себе на голову, все больше продвигаясь под ним к заветному местечку Ирис. Она выгнулась, вцепилась в подлокотники и закусила губу, когда его язык коснулся ее там. Ее ноги лежали у него на плечах, его макушка двигалась под плотной тканью. Она сдавила колени, зажимая его в тиски, услышала в ответ возбужденное рычание. Небольшая игра, противоборство ради развлечения. Сейчас он сдернет ее с кресла, швырнет на кровать, насадит на член… а потом опять будет валяться сытым котом на постели, есть фрукты и потягивать дорогое вино. Пока Марис — любимец госпожи, ходить на работу в гараж ему не надо. Ирис не дура и все понимает, но ей плевать, а он пусть воображает себе, что хочет, лишь бы ее удовлетворял.
Она чуть ослабила колени, и мужчина задвигал губами и языком с удвоенной силой. Ему наверняка уже стало жарко под тканью, бедрами Ирис чувствовала, как взмокли его виски. Она отцепила непослушные пальцы от подлокотников кресла, чтобы потянуть юбку вверх, когда дверь без стука распахнулась, и в спальню ворвался Алан.
— Сын. Что ты себе позволяешь? — ахнула Ирис, отталкивая любовника и одергивая юбку до самых пят.
Она вскочила на ноги, испытывая неприятное чувство, которому пока еще не нашла определения. "Опять началось", — мелькнуло в ее голове. В последнее время "это" у ее сына "начиналось" все чаще. Марис выпрямился и встал рядом с ней, вытирая губы тыльной стороной кисти, и первым побуждением Ирис было сейчас же отослать его, но она остановила порыв. Если уступить Алану и теперь, пощадить его чувства, то потом станет еще хуже. Сколько она уже пробовала, относилась снисходительно к его сыновним порывам, щадила? Не помогло.
— Это ты что себе позволяешь, мама? — зашипел на нее Алан, весь белый от гнева. — Чем ты здесь занимаешься?
Ирис смотрела в перекошенное лицо сына и ощущала, как неприятное чувство все больше разрастается в груди, охватывает липкими щупальцами сердце и сжимает. Она частенько удивлялась, как окружающие легко принимают на веру ее легенду о том, что Алан родился от другого отца. Вот же они, черты Виттора, его лоб, скулы и нос, и улыбается он так же высокомерно. Наверно, это видно лишь ей одной, потому что образ из памяти постоянно перед глазами для сравнения. Другие не обращают внимания, да и во многом сын пошел и в нее саму: бледнеет в ярости, например, точно так же. Телосложение у него изящнее, чем у единокровного брата, рожденного ширококостной Ольгой, силуэт тонкий и подвижный, как у танцора, руки не бугрятся мышцами — он не боец, а ведьмак, его сила не выставлена напоказ снаружи, она кроется внутри. И подобно своей матери он не выносит мысли, что любимый человек не ответит взаимностью.
— Ты уже взрослый, Алан, и сам прекрасно знаешь, чем я тут занимаюсь, — отчеканила Ирис, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — И должен понимать, что я имею право на личную жизнь. Выйди, пожалуйста. И больше без стука и разрешения ко мне не врывайся.
— Да, уважаемый господин, — некстати встрял Марис и даже сделал попытку приобнять свою любовницу за плечи, — вы уж не спорьте с матушкой, пожалуйста.
Ирис поморщилась: несколько жарких ночей, и глупый мальчишка возомнил себе невесть что, пытается корчить из себя чуть ли не отчима ее сыну. Был бы на его месте убеленный сединами майстр или лаэрд
