— Что ты делаешь? Объявил голодовку, это ты сделал? Подвиг, сына, — ехидно сказал Алексей, в душе немного жалея оболтуса.
— Я не ем, потому что не хочу, — фыркнул Ник и ненадолго замолчал прежде, чем выпалить: — Я звоню каждый день с разных номеров. У нее выключен телефон. Я позаимствовал ее личное дело. Там прописка не Краснодара, но я точно, знаю, что она в Краснодаре. Но я не могу туда поехать. Я не знаю куда, нет вообще никаких контактов. Я пытался узнать через ее друзей, но они мне не отвечают в соцсетях. А теперь и заблочили. В личном деле не указаны номера телефонов для связи и никаких родственников, чтоб ее. Но я нашел адрес ее общаги универской в Москве. Гуляю там по вечерам. Вчера поругался с комендантом. Еще утром и вечером захожу в эту кофейню, проверяю, когда выпадет смена ее подруги, чтобы спросить про Женю. Сменщик Майи сказал, она будет сегодня в вечернюю смену. Скоро придет.
— Мда-а-а, — не выдержал и засмеялся Алексей, — я вырастил маньяка. И выглядишь ты уже, как маньяк. Еще и личное дело спер. Это статья, Феклистов.
— Я с ней поговорю и все объясню. Если пошлет, то я не буду маньячить и преследовать, я ж не псих. Но выслушать, она меня выслушает.
— Что значит «если пошлет»?! — тут же возмутился Алексей Геннадьевич. — Нам не подходит вариант «если пошлет». Ты ж мой сын. Я тоже могу с ней поговорить, я в отличие от тебя более обаятельный…
— Я тебя убью. Не приближайся к ней!
— Ладно, если сегодня ты пожрешь, как человек, и поспишь. И чтоб до девятого на работе не появлялся. Я сам разберусь со всеми тунеядцами, кто там плохо работает. Так, все мне надо на встречу, — Алексей посмотрел на часы, надо было уже бежать, водитель подъехал, и он ненавидел опаздывать, но посмотрев, на сына, Алексею стало совсем жалко его.
Никита всегда был упертый, уверенный в себе, наглый, дерзкий, веселый — весь в него, а сейчас сидел и смотрел на остывший кофе в чашке, похожий на тусклую тень самого себя. Крепко же зацепила его эта барышня. Алексею не терпелось познакомиться с ней. Отчасти он был рад, что его сын может любить кого-то, а не свои проекты.
— Слушай, — Алексей неожиданно тепло улыбнулся, — помнишь, в седьмом классе, когда у тебя не получался сложный рисунок, и ты, неуравновешенный буйный подросток сломал кисти и мольберт? И швырнул краски в стену. Помнишь, я тогда в очередной раз попытался надавить на тебя и предложить заняться чем-то другим. Ты сказал, что уже выбрал занятие и будешь рисовать. Я сказал, что не куплю тебе новый мольберт и кисти, раз ты ломаешь и не ценишь вещи. Ты ответил, что сам виноват и будешь рисовать на сломанном. Смекаешь аллегорию?
— Пап…
— Может, ты и взял девичью фамилию матери, чтобы насолить мне и не иметь ничего общего со мной в бизнесе, но ты все равно такой же, как я. Ты мой сын. А мы не наматываем сопли на кулак.
— Прости, что я, ну… — Ник не знал, как сказать. Щеки немного порозовели от смущения.
— Я на тебя никогда не злюсь, — Алексей подмигнул и стал накидывать пальто. — Если нужна помощь, скажи, я отыщу ее быстрее, чем ты. И не трусь, уверен, она тебя простит. Это не самая плохая ложь.
Алексей ушел, а Ник устало потер красные от недосыпа глаза. В душе и теле было погано. В какой-то момент, парень просто завис, едва не засыпая за столом и не замечая, как девушка в фирменном переднике специально крутилась рядом с его столом, подслушивая разговор с отцом.
— Будь моя воля, я бы тебе затрещину дала, но тут камеры, и не хочется терять работу из-за такого придурка, — Майя злобно стала протирать чистый стол, за которым сидел Никита.
— Ты же Майя, — тут же проснулся парень и с надеждой уставился на нее. — Женя в Краснодаре? Когда она приедет? Дай ее адрес в Краснодаре. Пожалуйста, прошу тебя.
— Ты мерзавец и врун. И ты ее не заслуживаешь! — Майя поджала от злости губы. Ее нисколько не трогал его болезненный бледный вид.
— Я знаю, — Нику нечего было сказать, — но я же ничего сверхужасного не сделал. Не изменял ей, не обижал. Ну, приврал немного. Я просто очень хотел ей понравиться. Ты не слышала, что я сейчас отцу говорил? Ну, скажи, хотя бы, где она.
— Слышала. И как-то смутно верится, что ты весь такой хороший и страдающий. Ты осознаешь, что придумал полностью свою жизнь, прошлое и настоящее в то время, как она была честной и открытой с тобой? Типа, знаешь, это выглядит, как причуды богатых. Ты развлекался с ней, так от скуки, а потом, кто знает, что и с кем делал в другое время. Ненадежный мутный тип, — фыркнула Майя, собираясь уходить.
Как же он ее бесил сейчас. Ее Женя рыдает в Краснодаре с разбитым сердцем из-за этого засранца бессовестного, который кофеек попивает в кофейне и пытается давить ей на жалость. Феклистов не дал ей уйти за бар, хватая резко за запястье.
— Как мне с ней связаться? — прищурился он, начиная злиться. — Скажи мне. Пожалуйста, — по слогам произнес Феклистов.
Майя хотела вырвать руку и наорать на него, но почему-то не стала. Она вдруг рассмотрела его лицо и глаза. В них что-то было. Почему-то захотелось дать ему шанс. Майя подумала, что делает ошибку и, что, Женя убьет ее, но может, может….
— Ты… она тебе правда нравится? И ты сказал правду своему отцу? Если я скажу, ты все исправишь, поговоришь с ней и больше не обидишь? — подозрительно щурясь говорила она, не зная, правильно ли поступает.
— Да, да, да! Говори уже, — Ник думал, что мозги все же взорвутся, или он придушит эту девицу.
— Мы с братом встречаем ее в аэропорту сегодня ночью на машине. Там путаница с билетами, она раньше возвращается из Краснодара. Я могу сказать рейс и время, но, если ты ее обидишь, или не довезешь в целости до дома, мы с братом тебя закопаем по частям за МКАДом, я тебе обещаю. Понял?
Стоило Майе назвать ему номер рейса, как он, не прощаясь, выбежал на улицу. Проверил время прибытия. Женя прилетала ночью. Ему было некуда спешить, и было слишком много времени, чтобы
