– Да! – Это слово прозвучало еле слышно, как шепот, поэтому Дэмьен замолчал, откашлялся и начал снова, на этот раз громко, во весь голос. – Да, я хочу исцелиться и прожить жизнь, полную радости.
Улыбка бабушки Редберд была похожа на восход луны, просиявшей над заснеженным полем.
– Конечно, детка, так и будет. Давай-ка начнем.
Она развернула сверток, отодвинула в сторону чайный сервиз и начала расставлять на столе разные предметы: большую раковину, две ароматические палочки, голубиное перо, лиловую свечу, которую бабушка немедленно зажгла, и пригоршню бирюзы, оказавшуюся длинным ожерельем.
– Но вы же сказали, что не можете меня исцелить, – сказал Дэмьен.
– Исцелить не могу, но могу очистить твой дух и дать тебе защиту, чтобы ты мог без страха ступить на путь, который приведет тебя к радости, – ответила бабушка.
– Хорошо, я сделаю все, что вы скажете, – сказал Дэмьен, выпрямляясь.
– Правильно. И вот что я тебе скажу: примирись с Джеком.
– Джек умер.
– Джек сидит в маленькой комнате под манежем.
– Это не мой Джек, бабушка. Это Другой Джек.
– Так ли важно, чей он Джек? – спросила бабушка, поднося к огоньку фиолетовой свечи толстую курительную палочку из белого шалфея. – Разве он, в любом своем обличье, не твой вечный Джек? Разве ты не будешь любить его всегда: в любом виде, в любом теле, мужском или женском?
– Буду.
Дэмьена бросило в жар, когда он понял, что его машинальный ответ был чистой, беспримесной правдой. «Я буду любить Джека в любом обличье, в котором он ко мне вернется. Он всегда будет истинной любовью всей моей жизни».
– Разве ты не понимаешь, что его дух – подлинная суть Джека – останется неизменным, в каком бы теле он ни находился, в отличие от личности, которая может быть иной, ибо несет на себе отпечаток иного жизненного опыта?
Дэмьен задумчиво кивнул.
– Да, бабушка. Кажется, я это понимаю.
– Можешь поверить, что был бы способен вновь полюбить Джека, даже если он переродился в совершенно ином теле? Представь, что ты встретил бы его в обличье прелестного азиатского юноши, совсем не вампира и даже не подлетка, или в облике женщины, знакомство которой с гей-сообществом исчерпывается отношением ее гомофобной семьи, призывающей кары небесные на головы «грешников».
– Но где-то, в чем-то это все равно был бы Джек. Да, я хотел бы быть с ним или с ней.
– Так что же тебя останавливает сейчас? Научись любить его в его собственном обличье!
Джек отшатнулся, как будто она его ударила.
– О богиня! Бабушка… как же… почему я сам до этого не додумался? – Дэмьен вдруг почувствовал, как его легкие расправляются, словно слова бабушки разрезали эластичную ленту, туго стягивавшую его грудь. – Я был настолько оглушен тем, что он Другой Джек, что не смог увидеть истину… Это все неважно! Пусть сейчас он не мой Джек, но я верю – нет, знаю, – что он сможет снова стать моим Джеком.
– Правильно, уа-у-хи, следуй своим путем. Надежда приведет тебя к радости.
– Мы полюбили друг друга однажды и сможем полюбить друг друга снова.
– Конечно, детка, сможете. – Бабушка взяла со стола длинное бирюзовое ожерелье, подняла его и надела на шею Дэмьена так, что оно легло ему на грудь. Затем она взяла в левую руку курящуюся ароматическую палочку, а в правую – голубиное перо. – Встань, пожалуйста.
Дэмьен повиновался и отошел от кресла, чтобы бабушка могла обойти его кругом. Она начала окуривать его, двигаясь по часовой стрелке, и, разгоняя дым голубиным пером, запела на языке чероки.
Она четырежды обошла вокруг Дэмьена, после чего положила дымящуюся палочку в устричную раковину. Продолжая напевать и отбивать ритм ногой, бабушка подожгла длинную косу, сплетенную из высушенной душистой зубровки, и снова начала ритуал.
Сделав еще четыре круга, она знаком велела Дэмьену наклонить голову и положила ладонь на его макушку, благословляя.
– О великая мать Земля, помоги этому доброму юноше научиться всегда говорить правду, слушать без предубеждения и помнить, что во всем и прежде всего следует искать мира. Защити его, ибо он ступает на путь жизни, открытой для радости, правды и веры в поддержание мира.
Договорив, она приподнялась на цыпочки и нежно-нежно поцеловала сапфировый полумесяц, горевший в центре лба Дэмьена.
– Никс, этим поцелуем я подкрепляю свое благословение и передаю этого юношу в твои руки.
– Спасибо, бабушка.
Дэмьену казалось, будто он стал выше ростом, его движения наполнились силой и необычайной легкостью. Он стал снимать с себя бусы, чтобы вернуть их бабушке, но она его остановила.
– Теперь они твои. Я нанизала их для тебя и каждую бусинку вдевала с защитной молитвой. Я попрошу тебя не снимать эти бусы до наступления следующего полнолуния.
– То есть я должен носить их постоянно? Даже в ду́ше?
Бабушка улыбнулась и кивнула.
– Да, детка, и в ду́ше, и в постели. Они помогут тебе на новом пути. Эти бусы уже помогли Джеку – помни об этом.
– Джеку?
– Насколько я поняла, сейчас бедному мальчику трудно сдерживать свой неистовый голод.
– Да, из-за этого Старк и Зои не разрешают мне оставаться с ним наедине. Наверное, они правы.
– Они беспокоятся за тебя. Мы все хотим тебе только добра. Но не голод Джека угрожает тебе, дитя. Не от него тебе следует защищаться. Берегись болезни, поразившей его дух. Я почувствовала это сразу же, как только увидела этого Джека. Его дух погряз во Тьме. – Бабушка Редберд накрыла ладонью бирюзовые бусы. – Тьма боится защитной силы этих священных камней. Они ослабят Тьму, овладевшую духом Джека, настолько, что он сможет на время контролировать свой чудовищный голод.
– Потрясающе! Спасибо, бабушка! Огромное спасибо.
– Дитя, не обольщайся: это не исцелит болезнь Джека – ни я, ни эти камни не обладаем такой силой. Ты тоже не сможешь справиться с Тьмой, поселившейся в нем, – всегда помни об этом. Будь мудрым и сильным. А теперь иди к нему, поговори с ним, познакомься получше с этим Другим Джеком, который есть ничто другое, как иное воплощение твоей истинной любви.
– Да. – Облегчение, охватившее Джека, было сродни освобождению от долгой болезни. Он провел дрожащей рукой по волосам. – Сколько времени нам дадут эти бусинки?
– Ты будешь в безопасности все время, пока он спит. – Бабушка закрыла свою корзинку и протянула ее Дэмьену. – Возьми это с собой. Я положила туда кое-что для вас обоих.
– Эта корзиночка намного меньше вашей обычной корзинки для пикника, – улыбнулся Дэмьен.
– Ах, милый, у меня много таких корзинок: всяких размеров, на все случаи жизни.
Дэмьен заглянул внутрь и обнаружил там маленький термос, еще теплый на ощупь, и два красивых хрустальных бокала для вина. Дэмьен повернулся к бабушке и удивленно приподнял брови.
– Кофе?
Она многозначительно улыбнулась.
– Кровь, теплая и свежая. Шони специально принесла для меня. – Поймав ошеломленный взгляд Дэмьена, бабушка рассмеялась и даже порозовела, как озорная девчонка. –
