– Что это значит? – спросил Дарий.
– Голод подчиняет их, меняет. Из вчерашних людей они превращаются в жрущие машины. После превращения только единицы – возможно, один из ста – сохраняют способность думать. Они становятся офицерами Армии красных, остальные – солдатами.
– Ты офицер? – спросила бабушка.
– Да, как и ты, Старк. – Мой Воин напрягся, но Другой Кевин поспешил поправиться. – Конечно, я не такой, как ты. Я всего лишь лейтенант. Ты у нас генерал.
– Но разве ты не слишком молод для того, чтобы получить Метку? – спросила Афродита, взяв с блюда бабушкино печенье и рассеянно надкусив его.
– Ему в августе будет шестнадцать, – подсказала бабушка.
– Да, мне едва исполнилось пятнадцать, когда меня отметили. Я был самым молодым подлетком в истории Обители Ночи Талсы. И превратился я тоже быстрее всех в истории: всего через месяц после получения Метки.
– Почему ты сейчас в полном порядке, а все остальные, кто был с тобой, нет? – спросил Старк.
– Почему все? – возразила Афродита. – Другой Джек тоже в норме.
– Но остальные подлетки совершенно раздавлены, – сказал Дарий. – Из тех вампиров, которые были с тобой, трое покончили с собой, а двое сейчас внизу, в ужасном состоянии. В чем твое отличие от них?
– Не знаю. Я никогда этого не знал. Конечно, я тоже испытывал голод, как и все. Это было ужасно. Но я всегда сохранял способность думать и был уверен, что утрачу разум после превращения, как это происходило со всеми, но этого тоже не случилось.
– Как это объяснил твой наставник? – спросила я.
– Зет, в моем мире у красных подлетков не бывает наставников. У нас есть только тренеры, один тренер на целый класс. Грубо говоря, став красным подлетком, попадаешь в целую толпу таких же бедолаг и вместе с ними переходишь из одного класса боевых искусств в другой, и так вплоть до превращения. Тренеры просто ждут и наблюдают, кто сможет пересилить свой голод. Если не можешь – ты солдат. Можешь – тебя отдают на курсы офицеров. Но и тогда у тебя не будет никакого наставника. Тобой будет заниматься командир. А с ним нельзя говорить ни о чем, кроме сражений и убийств.
– И что, никто не догадался, что ты особенный? – спросила бабушка.
Внутри у меня все болело от сочувствия к Другому Кевину.
Он покачал головой.
– Я хорошо научился маскироваться. Они хотели, чтобы мы выполняли приказы, творили страшные, жуткие дела. – Другой Кевин застыл, не донеся вилку до рта, и остекленевшим взглядом уставился в свою тарелку.
– Кев! – негромко окликнула я.
– Все хорошо, милый. – Бабушка накрыла рукой его руку. – Мы сражались с Тьмой, знаем ее обличья и не станем тебя осуждать.
Он дернулся, положил вилку на стол, потом сделал большой глоток из стакана, положил ладонь на бабушкину руку и посмотрел на меня.
– Сохраненная способность думать – это большое преимущество, тем более когда об этом не знает никто, кроме тебя. Я как мог пользовался этим. Чаще всего мне удавалось удерживаться от самого страшного. Но порой я не мог противиться всепожирающему голоду. В таких случаях я старался сделать все как можно быстрее и безболезненнее, чтобы не причинять моей жертве лишних мучений. – Он потер пальцами переносицу. – Несколько раз я был уверен, что схожу с ума, думал, все кончено и я превращаюсь в одного из них… Но, когда мне было совсем худо, Никс посылала мне сны, и я вновь просыпался самим собой.
Я резко выпрямилась. Бабушка и Афродита подались вперед.
– Сны? Никс посылала тебе сны? – переспросила бабушка.
– Да, что это были за сны? – выпалила я.
Кевин пожал плечами.
– Да их было столько, что все и не упомнишь! Не считая первого, я и не помню их как следует… Иногда это была просто улыбка Никс или то, как она кладет руку мне на голову. Несколько раз я просыпался с уверенностью, что сплю, положив голову на ее плечо. – Он смущенно посмотрел на меня. – Чушь какая, скажи?
– Необязательно, – ответила я.
– Расскажи нам о своем первом сне, – попросила Афродита, – о том, который ты запомнил.
Кевин ослепительно улыбнулся ей.
– Слушаюсь и повинуюсь, богиня любви!
Я пнула его ногой под столом.
– Ой!
– Сосредоточься, – прошипела я, – на своем сне.
– Это может показаться странным, но я запомнил этот сон в мельчайших подробностях. Он начался на твоей ферме, бабуль. Я искал тебя, но у меня кружилась голова, сильно тошнило и била дрожь. Я споткнулся. Мне приснилось, будто я сильно ударился головой, а когда очнулся – это тоже очень странно, ведь я спал, но во сне мне снилось, будто бы я проснулся.
– Да-да, мы уже поняли, – нетерпеливо перебила его Афродита. – Что было дальше?
– Эй, что за вечеринка без нас? – завопила Стиви Рэй, подбегая к нам, таща за собой Рефаима. Подскочив к столу, она с силой хлопнула Старка по спине, и он послушно подвинулся, освобождая ей место.
– Мы не празднуем, деревенщина. Кев рассказывает нам о сне, который Никс послала ему после того, как он получил Метку, – с досадой бросила Афродита. – Так что возьми печенье и закрой рот.
Я быстро представила брата новоприбывшим.
– Кевин, это Стиви Рэй и ее спутник Рефаим, а это мой брат Кевин.
– Ого, печенье! – Рефаим схватил одно, забросил в рот и радостно захрустел, приветливо кивнув Кевину.
– Привет! – просияла Стиви Рэй, продемонстрировав ямочки на щеках.
– Привет. Ты красный вампир? – Другой Кевин уставился на нее таким взглядом, словно Стиви Рэй была важным научным экспериментом, который вдруг пошел не так.
– Она Верховная жрица, – сказала я, – и обладает властью над стихией земли.
– Круто.
– Невежливо так разглядывать людей, – недовольно сказал ему Дарий.
– Извините, – смутился Другой Кевин. – Просто я раньше никогда не видел красных вампиров-женщин.
– Что? – у меня отвисла челюсть. – В вашем мире никогда не отмечают девочек?
– Красным? Нет, никогда.
– Ну и ну! – ахнула Стиви Рэй. – Это так же странно, как… козлиное молоко из козлиных титек!
– Богиня, дай мне силы, – простонала Афродита, закатывая глаза.
– Давайте вернемся ко сну, – сказала я. – Значит, ты искал бабушку, споткнулся, упал, потом проснулся.
– Да, я проснулся в какой-то пещере, только там был мой дух, а не тело. Мое тело осталось лежать там, где я упал, я даже помню, что разбил голову в кровь. Потом женский голос позвал меня по имени, и мой дух поплыл на этот зов. Сначала я подумал, что это бабушка, потому что голос пел на языке чероки, но это оказалась не она. Дальше произошло нечто очень странное. Мне трудно объяснить, но я как будто видел слова и звуки.
Мороз пробежал по моей коже.
– А смех был морозно-голубой, как глазурь на именинном торте… – одними губами прошептала я.
Другой Кевин резко выпрямился:
– Откуда ты знаешь?
– Продолжай.
– Ну, я пошел на голос и увидел ее, богиню. Она сидела у ручья. – Взгляд Другого
